Книга превращений. Марк Чаран Ньютон

хотя бы не приходилось унижаться.

      «Все страдают, нечего тут ныть».

      Астли неустанно твердил, что развлечения нужны людям всегда, даже во время Оледенения, – может быть, даже больше, чем раньше, надо ведь как-то отвлечься от происходящего. «Может, поэтому он и ввел в программу танцовщиц», – с отвращением подумала Лан. «Крошки Астли» уже несколько недель вертели задами и задирали и без того короткие юбчонки в перерывах между номерами, разогревая толпу и смягчая жестокие сердца критиков. Потные, немытые мужики заполняли передние ряды зала и пускали слюни, глядя на корчи полуголых танцовщиц.

      «Так вот, значит, как унижают свое достоинство женщины? – думала Лан. – Вот что значит для женщины преуспеть и сделать карьеру на Джокулле, самом просвещенном острове империи? В самых диких племенах мужчины и то проявляют больше уважения к своим женщинам».

      Зарокотали в отдалении барабаны, звякнули цимбалы, понесся приглушенный вопль толпы: прямо над ее головой по арене гарцевали «крошки Астли» в умопомрачительно-откровенных нарядах. Нет, девушки были, безусловно, хороши собой и старательно вертели задами, не обращая внимания на свист и мяуканье из зала. Примитивный инстинкт заставлял Лан желать столь же одобрительного внимания, хотя она прекрасно знала, что, если ее тайна раскроется, ей тут же и конец.

      Голоса она услышала раньше, чем увидела самих посетителей, которые приближались к ней, неуверенно шаркая по темному коридору. Теперь кто угодно мог спуститься вниз и осмотреть рабочие помещения цирка – на что только не пойдешь ради денег. Вел их, как обычно, сам весельчак Астли в дурацкой шелковой пелерине, со щербатой ухмылкой от уха до уха.

      Папаши и мамаши приводили своих отпрысков поглазеть на гибридов, о которых ходило столько слухов. Детишки всех возрастов потешались над экзотами: химерами, кроносами и тысячеглазыми куятами; здесь, в цирке Астли, можно было увидеть тварей, которые, как говорили, водились только в мифах. Для Астли они были всего-навсего уродами, легким заработком, но Лан искренне жалела мутантов, чувствуя свое с ними сродство.

      Они не виноваты в том, что ни на кого не похожи.

      Нет никакой вины в том, чтобы не быть похожим на других.

      Лан со злостью глядела на зевак, пока те глазели на гибридов в клетках. Астли взглянул на нее, прищурился и оттолкнул в сторону:

      – Ты, свинья, твое дело готовиться к своему номеру, а не прохлаждаться тут с этими уродами.

      Лан отпрянула и прошептала:

      – Простите.

      – Я тебе не за «простите» деньги плачу, – зашипел на нее костлявый замухрышка. – Не будешь слушать – сдам тебя в бордель в аренду. Марш к себе переодеваться.

      Лан молчала, стараясь не встречаться взглядом с его выпученными, белесыми глазами маньяка, не видеть его крючковатого носа, пятнистой старческой кожи. Он умел быть особенно жестоким с женщинами – как физически, так и морально, – и Лан неизменно поражалась тому, как женщины привыкают к унижениям и дурному обращению,