Сакральные вопросы о коммунизме, И. Сталине и человеке. Марк Бойков

плата за излом марксистских постулатов.

      Репрессии поэтому возникли как продолжение «классовой борьбы» в бесклассовом обществе. Но это была межличностная борьба, конкурентная, ведущаяся с применением методов и приемов классовой борьбы по причине сталинского искажения марксизма. Это искажение обернулось извращением социализма, изломом всех его основ. Думается, что Сталин сам этого не ожидал, но признаться в подлоге уже не мог.

      К чести его следует признать, что в практике последующего руководства, пока был жив, он многое исправлял из того, что заложил в теории. Но в марксизме нельзя, исказив одно положение, не нарушить всю целостность и системность мировоззренческой концепции. Ибо диалектику развития мира, как путеводную нить в этом учении, никто, даже Сталин, отменить не в силах.

      Сохранив диктатуру пролетариата, исторически выполнившую свою миссию, Сталин с самого начала привел надстройку в противоречие строящемуся социалистическому базису, сковав его последующее развитие.

      Социализм рос далее как жесткая конструкция, но не как живой организм. Командно-приказная манера управлять, сверху – вниз, почти без обратной связи и не допускающая вольностей, с регламентированной свободой обсуждения и творчеством только по разрешению, стоила нам неимоверного напряжения в труде, громаднейших усилий, затрачиваемых порой впустую.

      Сталин замкнул на себе возможность думать о людях, об обществе, другим предоставив право соперничать между собой. Он только забыл при этом, что не вечен, и поэтому все последующие правители страны так и не сумели следовать его озабоченности. Они думали лишь о том, как взять от людей их знания и силы, чтобы на их ответственности ехать в свой коммунистический рай.

      Когда на вершину власти заступил Никита Сергеевич Хрущев, его личность наложила заметный отпечаток на управление страной. Но не более того. Ничто в своей основе не было подвержено сомнению или теоретическому осмыслению. Все его новации шли от чувства, но не разума, и потому коренных изменений не внесли.

      Заклеймив осуждением культ личности Сталина, осудив репрессии как «необоснованные», не выяснив, однако, их причин, он ничуть не затронул сталинскую фальсификацию марксизма. И все фактически оставил как есть. Даже так называемое «общенародное государство», вписанное в Программу строительства коммунизма, сохранило все признаки диктатуры пролетариата и структурно не изменилось. Поэтому культ просто поменял фамилию, репрессии сменили форму: теперь не расстреливали за инакомыслие, не ссылали за «связи или ошибки» в лагеря, но исключали из партии, увольняли с работы, не давая подняться. То есть убивали медленной смертью, а неугомонных искателей правды и справедливости отправляли в психушки.

      Система управления (надстройка) оставалась фактически незыблемой, наделяя правителей «непогрешимостью», возможностью говорить с народом свысока, а если надо, то и силой оружия. Общество социального равноправия и справедливости,