Как Русь стала Сверх-Державой. «Неправильная Империя». Алексей Шляхторов

и пули их свистели поверх голов осажденных, практически не причиняя им вреда. Перестрелка оказалась неудачной для тлинкитов, и они вскоре отступили. Ненастная погода задержала партию на новом месте до самого конца месяца. Но уже 25 мая тлинкиты, видя полную неудачу своих воинственных планов, пошли на переговоры и заключили перемирие, даже выдав Кускову заложников. После этого партия ушла в Якутат, оставила там больных и раненых и через три недели вновь выступила на промысел. Казалось, опытные русские уверенно берут верх над противником. Между тем 16 июня 1802 года, выждав ухода на промысел ситхинской партии Ивана Урбанова, союзные тлинкитские силы численностью до 1500 воинов нанесли главный удар: атаковали и уничтожили крепость Св. Архистратига Михаила. Там в те дни никто не ожидал беды. После того, как из поселения ушла промысловая партия Ивана Урбанова (около 190 алеутов), на Ситке осталось 26 русских, четверо или шестеро «англичан» (американских матросов на службе РАК), 20–30 кадьякцев и до 50 женщин и детей. Небольшая артель под началом Алексея Евглевского и Алексея Батурина 10 июня отправилась на охоту к «дальнему Сиучьему камню». Прочие обитатели поселения продолжали беспечно заниматься своими повседневными делами. Индейцы атаковали одновременно с двух сторон – из леса и со стороны залива, приплыв на боевых каноэ. Воины в расписных лосиных плащах, дощатых деревянных латах, резных шлемах и устрашающих масках издавали «страшный рев и шум в подражании тех зверей, коих личины на себе имели, с одной целию, чтобы вселить более страха и ужаса». Поселенцы заперлись в казарме, а тлинкиты обступили ее кругом и «вдруг отбив у окон ставни, начали беспрестанно из ружей в окна стрелять… и сенные двери в скором времени вышибли и у казармы на двери прорубя небольшую дыру в кою также из ружей стреляли». Но, хотя русские «ис казармы сколко могли… отстреливались, но против множества вооруженного народа отстреляться не могли, вскоре у казармы и дверь вышибли, в самое то время Тумакаев ис пушки во двери выстрелил, хотя тогда уже и был ранен». Несколько индейцев рухнуло замертво, прочие отшатнулись, но закрепить этот небольшой успех осажденным было нечем: орудийные заряды хранились на втором этаже, а внешняя лестница, по которой только и можно было попасть туда, была уже занята столпившимися на ней колошами. Тем временем индейцы подожгли кровлю здания, и вскоре пламя охватило весь блокгауз. «Когда чрезвычайно усилился огонь, тогда русские бросались сверху на землю… коих колоши подхватывали на копья и кололи, – вспоминает попавшая в индейский плен алеутка Екатерина Лебедева, – видно только было, что всех на улице кололи, строение жгли, имущество компанейское и промысел бобровый, как и нас … делили по себе». Артель Батурина была перехвачена 17 июня на обратном пути в крепость. Уже достигнув Гаванского мыса, промышленные заметили какого-то человека, махавшего им с берега руками. Это оказался один из кадьякцев, «Килюдинского жила обитатель», отставший по болезни от