Лошадиная доза. Сергей Зверев

все больше по мелочи, чтоб не шибко бросалось в глаза. Потом сбывал краденое на местном базаре. Выручки хватало только на водку да на закусь к ней. Маловато, конечно, да курочка по зернышку клюет, а сыта бывает…

      До поры до времени воровство сходило ему с рук. Однако аппетит, как сказывают, приходит во время еды. В девятьсот двенадцатом году Василий Иванович Комаров, будучи тогда еще Василием Терентьевичем Петровым, попался-таки на краже большого куля мануфактуры. Запираться на следствии было бессмысленно, поскольку взят он был с поличным, поэтому вину он свою признал и выказал полное и чистосердечное раскаяние. Правда, для Комарова его раскаяние состояло в том, что его поймали, а не в том, что он воровал, однако суд безоговорочное признание вины и раскаяние учел и присудил ему год содержания в исправительном арестантском отделении…

      На отрез шинельного сукна покупатель на Смоленском рынке нашелся сразу. Это был чернявый мужик лет тридцати, вертлявый и шустрый. Немного поторговавшись и сбив малость цену, он купил у Комарова отрез и, уже собираясь уходить, поинтересовался:

      – А не будет у тебя еще такого сукна?

      – Есть, – неожиданно для себя ответил Комаров.

      – И сколь? – заинтересованно спросил чернявый, мгновенно передумав уходить.

      – Еще пять таких отрезов дома лежат, – сказал Комаров и посмотрел чернявому в глаза.

      – Они что, тоже навозом воняют? – беззлобно усмехнулся тот.

      – А ты что, понюхать хочешь? – усмехнулся в ответ Василий.

      – Ну, понюхать не понюхать, а посмотреть не мешало бы, – изрек чернявый и выжидающе глянул на него. – Авось сторгуемся… Отрезы-то у тебя где схоронены?

      – Да дома.

      – Так можно глянуть-то?

      – Отчего же нельзя, можно, – сказал Комаров. И добавил: – А коли приглянется, купишь, что ль?

      – Может, и куплю.

      – А деньги-то есть? – покосился на него Василий. – А то запросто так показывать каждому мануфактуру мне нет никакого интересу.

      – Есть, есть, – заверил его чернявый и для убедительности похлопал себя по карману штанов. – Поехали давай, – уселся он на подводу.

      – А поехали, – согласился Комаров.

      Покуда добирались до Шаболовки, перекинулись парой фраз. А потом Василий как бы невзначай спросил:

      – А зачем тебе столько сукна шинельного понадобилось? Шинели будешь шить на продажу?

      – Не, шинели шить не буду, – засмеялся чернявый.

      – А на кой тогда тебе столько сукна?

      – Да я на деревню сукно это свезу, там на зерно обменяю или муку. С мануфактурой нынче в деревнях полный швах, так что зерна или муки деревенские за нее не пожалеют, сполна отвалят. А потом обратно поеду. В Москву. Здесь за зерно или муку много денег да разного добра выручить можно. Много больше, нежели за твое сукно. Так что, дядя, серьезная может получиться выгода…

      Вот тут-то и вспомнился ломовому извозчику Василию Комарову висевший плакат, что он мельком видел над колонным