Багульник. Виктор Пронин

растительного, пучок, ничем не напоминающий цветы – корявенькие, сухие веточки.

      – Что это? – спросил я.

      – Сам знаешь, – она взглянула на меня остро, усмешливо и как бы узнавая, хотя я мог твердо сказать, что никогда раньше мы с ней не виделись.

      – Багульник? – уточнил я для верности, поскольку и багульника никогда раньше не видел.

      – Он самый, – кивнула бабуля. – Семь букетов?

      – Семь, – ответил я, хотя эти маленькие метелки можно было назвать букетами только из великодушия.

      Она наклонилась к кошелке, пошарила там узловатыми своими пальцами и протянула мне семь пучков, перевязанных проволочками в красной изоляции.

      – Сколько задолжал? – спросил я.

      – А сколько не жалко, – почти игриво ответила бабуля. Вспомнились слова вчерашнего попутчика – не торгуйся. И почему-то показалось, подумалось, вернее, пришла уверенность, что любая купюра, которую я наугад вытащу из кармана, будет уместной. Я так и поступил – нашарил в кармане бумажку и вынул.

      Оказалось, пятьсот рублей.

      Бабуля взяла ее с совершенно невозмутимым видом, сунула в какую-то щель в одежде и снова повернулась к несущейся мимо толпе заспанных, недовольных жизнью москвичей. Но когда я повернулся, чтобы уйти, бабуля меня остановила.

      – Не забудь про папоротник, – она вперила в меня слегка недоверчивый взгляд.

      – Какой? – не понял я.

      – Из-под снега.

      – Так его же еще найти надо…

      – Найдешь.

      На том мы с ней и расстались.

      На следующий день, пробегая мимо входа в метро Белорусская-радиальная, бабули я уже не увидел. Может быть, багульник закончился, может, время вышло – бородатый предупреждал, что бабуля будет на этом месте только три дня.

      Надо заметить, что в самогоноварении я человек далеко не последний. В свое время, еще живя на Украине, я освоил эту науку во всех тонкостях и мог получать очень даже неплохую брагу на основе дрожжей и сахара, из скисших слив, отжатого винограда, мерзлой картошки и так далее. Верные люди снабдили меня первоклассным инструментом из лучших лабораторий города Днепропетровска, а там этих лабораторий…

      Видимо-невидимо!

      Громадная круглая колба из особо прочного, термостойкого стекла, так называемый холодильник – опять же стеклянная труба со сложной, пузырчатой системой внутри, гибкие, эластичные шланги, мне подарили их ребята с авиазавода… Качество исполнения, надежность, внешний вид самого аппарата делали мое производство не просто гигиеничным, а в полном смысле слова эстетичным – чуть не написал эротичным. Но и это слово было бы уместным. Занимался я этим противоправным делом в белоснежном накрахмаленном халате – наш районный хирург, попробовав раз-другой моего зелья, отдарился чем мог. Говорит, лучше я еще один срок прохожу в старом халате, но новый вручаю тебе как выдающемуся мастеру своего дела.

      Такие дела, ребята, такие дела.

      Все это должно вас убедить, что разговор, обрывки которого я услышал в электричке, не мог оставить меня равнодушным.