Цесаревна. Петр Краснов

флагом за кормой, не спеша, деловито выплывала из Охты и шла за ними. Рита оглянулась и тотчас узнала шлюпку Ладожского полка и отца на руле.

      – Не догонит, – сказала она.

      – Подождем, – бодро и с вызовом кинул сержант и скомандовал: – Суши весла…

      Но ладожская шестерка не торопилась, их же лодку сильно несло течением, и казалось, никогда они не подравняются.

      – На воду!.. – крикнул Петр Сергеевич. – Табань!..

      – Ой… – болезненно охнула Рита, – что с тобой, ход потеряем.

      – Ничего… Преображенцы все равно нагонят.

      Лодка остановилась, медленно пошла назад, вверх по течению. Ладожцы догнали и сейчас же легко и далеко обогнали преображенскую шлюпку. Щеки Риты покрылись темным румянцем. Старый Ранцев понял маневр сына и негромко сказал что-то своим гребцам. Ладожцы налегли на весла, и их лодка понеслась, все дальше уходя от преображенцев.

      – Ну вот, ну вот, что же сие? – со слезами в голосе воскликнула Рита. – Я же говорила… Теперь все пропало и зачинать не стоит.

      – Навались, – спокойно скомандовал Петр Сергеевич.

      Алеша заиграл на бандуре.

      – Ах, не играйте вы! – с досадой крикнула Рита. – Не до песен теперь…

      Четырехаршинные легкие весла с плеском опускались в воду, шестерка зарывалась носом в волне. С каждым взмахом весел она мощно раздвигала вдруг забурлившую под ней воду, расходившуюся широкими серебряными полосами к берегам. За рулем в жемчужных пузырях клубилась далеко уходящая струя. Впереди солнце заходило за леса островов, и румяная заря горела вполнеба.

      Волнение Риты передалось Алеше, и он теперь ничего не видел, кроме белой лодки Ладожского полка, за которой реял и шумел цветной русский флаг.

      – Навались!.. Навались!.. Навались!.. – сама того не замечая, сухими губами бормотала Рита в такт гребцам. Она туго натянула шнуры, подавалась корпусом с гребцами и не сводила потемневших глаз с белой спины отцовского камзола.

      Не уменьшалось расстояние между лодками. Они уже пронеслись мимо Артиллерийского двора и приближались к Летнему саду.

      – Сильнее, сильнее, братцы!.. Нажми!.. Еще, еще!.. По чарке водки, коли обгоните, – хриплым голосом подбодрял гребцов Петр Сергеевич.

      Каблуки его башмаков впились в планку. Вода захлестывала за борта и плескалась у ног Риты, промачивая шелковые башмачки. На бревенчатых плотах, которые они обгоняли, плотовщики в пестрых рубахах махали черными валяными шапками и кричали:

      – Не осрамись, преображенцы!.. Не сдавай ладожцам.

      На набережной, у дворцов, заметили гонку, и народ толпился у деревянного парапета. С берега неслись крики:

      – Преображенцы!.. Преображенцы!.. Еще самую малость, преображенцы!..

      – Ой, ладожцы, родные!.. Ладожцы, сильней!..

      По этим крикам Рита вдруг поняла: они нагоняют. Она точно очнулась от какого-то сна и облегченно вздохнула. Проясневшими глазами посмотрела она вперед и увидала вдруг в совсем неожиданной близости отцовскую шлюпку. Ладожцы сбились с такта, пошли наперебой, зачастили.

      – Виктория!.. –