Ошибка в объекте. Виктор Пронин

в чем-то…

      После завтрака его охватило нетерпение, стремление что-то делать. Он побежал в сарай, налил из канистры бензину в литровую банку, принес ее в дом и вдруг остановился – а зачем ему этот бензин? Вспомнив о своей затее, Сухов быстро переоделся, а брюки, пиджак, рубашку, в которых приехал вчера, сложил ворохом за углом дома, где его никто не мог видеть – ни соседи, ни прохожие. Одежду он завалил сухими картофельными стеблями и выплеснул на нее бензин. Отбросив пустую банку, кинулся искать спички, снова побежал в дом, но там их на месте не оказалось. Выручил отец, который все это время неслышной тенью ходил следом.

      – На! – старик протянул коробок.

      – Ах да! – Сухов схватил спички и засеменил к куче сваленной одежды. Не доходя нескольких шагов, он чиркнул спичкой о коробок и быстро ее бросил, не ожидая, пока сера разгорится. Бензин с гулом вспыхнул, и пламя охватило одежду. Огонь почему-то возбудил Сухова, его движения стали уверенными, ловкими, он бросился собирать на перекопанном огороде картофельную ботву и стаскивать ее к полыхающей куче.

      – Во дает! – воскликнул он, обернувшись к отцу. И тут же сник, будто вспомнил о чем-то. Подняв с земли палку, Сухов принялся переворачивать полыхающие лохмотья и не ушел, пока от них не осталась серая кучка пепла. Взяв в сарае грабли, он старательно разгреб остатки костра. – Вот так-то, – удовлетворенно приговаривал он время от времени. – Вот так-то, уважаемые! – Его лицо раскраснелось, глаза стали блестящими и сухими.

      – Туфли тоже бы в костер… Уж коли до этого дошло, а? – тихо проговорил старик.

      Сухов оторопело перевел взгляд на собственные ноги. Как он мог забыть – ведь на нем были те самые туфли, в которых…

      – А, черт! – досадливо воскликнул Сухов и бросился в дом. Найдя щетку и крем, принялся чистить туфли; стараясь черной ваксой покрыть носки, каблуки, он вымазал даже подошвы.

      – А это уже ни к чему, – проговорил подошедший отец. – Вакса на подошве – тоже след.

      – Да? – переспросил Сухов. – Вообще-то верно, – согласился он и обессиленно выронил туфли на пол.

      – Всего не сожжешь, кой-чего и носить надо… А то ведь так и дом можно сжечь… Что? – старик обернулся к сыну, хотя тот молчал. – Вот так-то. А теперь иди руки отмывай. Руки-то можно отмыть… Только, я смотрю, не только руки тебе драить надо.

      – А что же еще?

      – Видно, и нутро у тебя в чистке нуждается. Его-то в костер не бросишь, ваксой не затрешь. Ты, Женька, слушай… От людей ничего не скроешь, на тебя каждый глянет, и первый вопрос будет – что стряслось?

      – Ничего не стряслось, – с отчаянным упрямством проговорил Сухов. – Так и запомни: ничего не стряслось.

      – Я-то запомню, мне нетрудно… Лишь бы ты не перепутал – чего случилось, а чего нет. С Николаем-то своим украли чего? А? Или зашибли, может, кого невзначай? Следы-то ведь не только на портках остались.

      Сухов видел, как отец открыл сарай, долго осматривал весла, черпаки, уключины. Выйдя, старик неторопливо направился к лодкам, покачивающимся на воде у самого берега.