Полное затмение. Виктор Пронин

хоть сколько-нибудь нераскрытых преступлений?

      – Есть.

      – Много?

      – Очень.

      – Выбери, пожалуйста, из них самые злобные, дурные, кровавые – в общем, запредельные.

      – Беспредельные, – поправил Дубовик без выражения.

      – Как скажешь, дорогой, как скажешь. Выбери и просмотри – нет ли среди показаний свидетелей, среди рассказов жертв и очевидцев упоминания о человеке в темной одежде, небольшого роста, человеке, которого можно было бы назвать чернявеньким-кудрявеньким.

      – Разные люди попадаются среди участников преступлений, – задумчиво проговорил Дубовик. – И горбатый, помню, был, и одноногий... Протез у него свалился во время погони... Смешно так было, – серьезно добавил Дубовик. – Он и сам смеялся, когда его задержали. И оперативники тоже смеялись.

      – А ты? Хохотал?

      – Что же я, и не человек вовсе? – с легкой обидой произнес Дубовик. – Тоже улыбнулся. Вместе со всеми.

      Пафнутьев помолчал, глядя в окно, полистал календарь, но ничто не привлекло там его внимания, и он снова повернулся к Дубовику.

      – Значит, так, повторяю...

      – Не надо, Павел Николаевич. Я все понял. Вас интересует маленький-чернявенький участник кровавых преступлений. В чем бы они ни заключались. По широкому фронту.

      – Участник нераскрытых кровавых преступлений, – уточнил Пафнутьев.

      – Понял, – Дубовик поднялся. – Когда?

      – Вчера.

      – Тогда после обеда.

      – Годится, – сказал Пафнутьев и, увидев заглянувшего в дверь Андрея, приглашающе махнул ему рукой. – Садись! – Он показал на стул, который только что освободил Дубовик. – Рассказывай.

      – О чем, Павел Николаевич?

      – Тогда не надо. – Пафнутьев пожал плечами. Дескать, хотел как лучше, а ты не понимаешь.

      – Ну что сказать. – Андрей посмотрел на одну свою ладонь, потом так же внимательно попытался что-то высмотреть на другой. – Безрадостно.

      – Ругается? Корит? Спит отдельно?

      – Молчит.

      – И ты, помнится, молчал не меньше года.

      – Но я никому со своим молчанием не навязывался.

      – А она?

      – Тоже не навязывается, но я-то рядом, живой пока еще человек.

      – Послушай, Андрей... Но ведь с ней произошло нечто такое, что не так давно случилось и в твоей жизни... Проникнись.

      – А я что? Я – ничего. Вы спросили – я ответил. У нас все отлично, Павел Николаевич. Надя – прекрасный человек. Мы во всем находим общий язык. Мы вместе едим, гуляем, спим... Но все это – безрадостно.

      – Ты еще не на пределе?

      – Еще нет. Пока.

      – Это прекрасно! – подвел итог Пафнутьев. – Это просто здорово! По-моему, лучше и не бывает.

      – Уж не хотите ли вы сказать, что и вы где-то рядом с пределом? Уж не на пределе ли вы, Павел Николаевич? – улыбнулся Андрей.

      – Еще нет. Пока.

      – Да? – Андрей долгим взглядом посмотрел на Пафнутьева, склонил голову, озадаченно выпятил губу. – Надо же... Если я правильно