Пять зернышек апельсина. Артур Конан Дойл

хожу так много удивительно интересных дел, что просто не знаю, какие выбрать. Однако одни из них уже известны публике из газет, а другие не дают возможности показать во всем блеске те своеобразные качества, которыми мой друг обладал в такой высокой степени. Все же одно из этих дел было так замечательно по своим подробностям и так неожиданно по результатам, что мне хотелось бы рассказать о нем, хотя с ним связаны такие обстоятельства, которые, по всей вероятности, никогда не будут полностью выяснены.

      1887 год принес длинный ряд более или менее интересных дел. Все они записаны мною. Среди них – рассказ о «Парадол-Чэмбер», Обществе Нищих-любителей, которое имело роскошный клуб в подвальном этаже большого мебельного магазина; отчет о фактах, связанных с гибелью британского судна «Софи Эндерсон»; рассказ о странных приключениях Грайса Петерсона на острове Юффа и наконец записки, относящиеся к Кемберуэльскому делу об отравлении. В последнем деле Шерлоку Холмсу удалось путем исследования механизма часов, найденных на убитом, доказать, что часы были заведены за два часа до смерти и поэтому покойный лег спать в пределах этого времени, – вывод, который помог обнаружить преступника.

      Все эти дела я, может быть, опишу когда-нибудь позже, но ни одно из них не обладает такими своеобразными чертами, как те необычайные события, которые я намерен сейчас изложить.

      Был конец сентября, и осенние бури свирепствовали с неслыханной яростью. Целый день завывал ветер, и дождь барабанил в окна так, что даже здесь, в самом сердце огромного Лондона, мы невольно отрывались на миг от привычного течения жизни и ощущали присутствие грозных сил разбушевавшейся стихии. К вечеру буря разыгралась сильнее; ветер в трубе плакал и всхлипывал, как ребенок.

      Шерлок Холмс был мрачен. Он расположился у камина и приводил в порядок свою картотеку преступлений, а я, сидя против него, так углубился в чтение прелестных морских рассказов Кларка Рассела[1], что завывание бури слилось в моем сознании с текстом, а шум дождя стал казаться мне рокотом морских волн.

      Моя жена гостила у тетки, и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит.

      – Послушайте, – сказал я, взглянув на Холмса, – это звонок. Кто же может прийти сегодня? Кто-нибудь из ваших друзей?

      – Кроме вас, у меня нет друзей, – ответил Холмс. – А гости ко мне не ходят.

      – Может быть, клиент?

      – Если так, то дело должно быть очень серьезное. Что другое заставит человека выйти на улицу в такой день и в такой час? Но скорее всего, это какая-нибудь кумушка, приятельница нашей квартирной хозяйки.

      Однако Холмс ошибся, потому что послышались шаги в прихожей и стук в нашу дверь.

      Холмс протянул свою длинную руку и повернул лампу от себя так, чтобы осветить пустое кресло, предназначенное для посетителя.

      – Войдите! – сказал он.

      Вошел молодой человек лет двадцати двух, изящно одетый, с некоторой изысканностью в манерах. Зонт, с которого бежала вода, и блестящий от сырости длинный непромокаемый плащ свидетельствовали об ужасной погоде. Вошедший тревожно огляделся, и при свете лампы я увидел, что лицо его бледно, а глаза полны беспокойства, как у человека, внезапно охваченного большой тревогой.

      – Я должен перед вами извиниться, – произнес он, поднося к глазам золотой лорнет. – Надеюсь, вы не сочтете меня навязчивым… Боюсь, что я принес в вашу уютную комнату некоторые следы бури и дождя.

      – Дайте мне ваш плащ и ваш зонт, – сказал Холмс. – Они могут повисеть здесь, на крючке, и быстро высохнут. Я вижу, вы приехали с юго-запада.

      – Да, из Хоршема.

      – Смесь глины и мела на носках ваших ботинок очень характерна для этих мест.

      – Я пришел к вам за советом.

      – Это легко получить.

      – И за помощью.

      – А вот это не всегда так легко.

      – Я слышал о вас, мистер Холмс. Я слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его от скандала в клубе Тэнкервилл.

      – А-а, помню. Он был ложно обвинен в нечистой карточной игре.

      – Он сказал мне, что вы можете во всем разобраться.

      – Он чересчур много мне приписывает.

      – По его словам, вы никогда не знали поражений.

      – Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз – женщина.

      – Но что это значит в сравнении с числом ваших успехов?

      – Да, обычно у меня бывают удачи.

      – В таком случае вы добьетесь успеха и в моем деле.

      – Прошу вас придвинуть ваше кресло к камину и сообщить мне подробности дела.

      – Дело мое необыкновенное.

      – Обыкновенные дела ко мне не попадают. Я высшая апелляционная инстанция.

      – И все же, сэр, я сомневаюсь, чтобы вам приходилось за все время вашей деятельности слышать о таких непостижимых и таинственных происшествиях, как те, которые произошли в моей семье.

      – Вы меня очень заинтересовали, –

1

Уильям Кларк Рассел (1844–1911) – английский писатель, автор рассказов из морского быта.