Человеческий фактор. Виктор Пронин

основательно, приготовившись ждать, сколько потребуется – пены поднялось больше нормы, Фатима слила ее в другой бокал, снова повернула краник. Так продолжалось несколько раз. За это время заглянул хозяин заведения, хмуро кивнул Валентину Евгеньевичу, тот приветственно помахал рукой, достал мобильник, поигрался кнопками, удивленно вскинул брови, видимо, наткнувшись на какое-то сообщение, но звонить никому не стал, снова сунул мобильник в карман пиджака. Пустые, казалось бы, действия, но как-то удавалось Валентину Евгеньевичу проделывать все это со значительностью, словно решалось нечто важное, может быть, даже судьбоносное.

      Наверное, у человека, затевающего что-то значительное, движения, взгляды, слова приобретают тоже какую-то значительность, они как бы отягощаются еще одним смыслом. Такого человека можно сравнить с чемоданом, у которого второе дно, а между первым и вторым находится самое важное – любопытная записка, пачка долларов, а то и чего покруче. Уж лучше буду называть его по фамилии – Епихин он, Епихин.

      Вот так же Валентин Евгеньевич…

      Боже, до чего отвратительное имя!

      У Епихина тоже при желании можно было увидеть второе дно, можно, и без особого труда. Вот только некому было взглянуть на него с пристальным интересом, воспринимался он как-то однозначно, в одной плоскости, будто был вырезан из листа бумаги и раскрашен под живого человека.

      Ну, да ладно, чего уж там, не будем к нему придираться, придраться можно к каждому.

      – А эти ребята, – произнес Епихин с полнейшим равнодушием в голосе, – они что, частенько бывают здесь?

      – Заглядывают, – протянула Фатима. – И всегда с проблемами.

      – Девочки? Дурман? Деньги?

      – Боюсь, что все-таки деньги.

      – Ну, что ж… Все мы этим озабочены.

      – Конечно… Одни меньше, другие больше… Но у этих только об этом и разговор.

      – Отощали, значит, – Епихин снова склонился над мобильником. Но кнопок не нажимал – делал вид. Похоже, разговор с Фатимой был для него не так уж безразличен. – Помногу пьют?

      – На пару порций наскребают. Все шепчутся, – Фатима наполнила, наконец, кружку и принесла ее к столику.

      – Дела, значит, решают.

      – У них дела? – Фатима, уже отойдя, резко обернулась.

      – Может, возраст такой, – Епихин отхлебнул несколько глотков пива.

      – Хороший у них возраст! – решительно ответила Фатима, зайдя за стойку бара, оказавшись на своем месте, она как бы обрела уверенность в своих суждениях. – Под тридцать обормотам.

      – Хороший возраст. Мне тоже когда-то было тридцать… Неплохие остались воспоминания… – Епихин поднял кружку.

      – Не будет у них никаких воспоминаний! – решительно сказала Фатима.

      – Будут, – чуть слышно обронил Епихин, скорее, для себя сказал, отвечая на какие-то свои мысли. Фатима даже не услышала этого его словечка. Пустой, ненужный, необязательный разговор оборвался. Епихин свое внимание обратил на пустеющую кружку, и мысли его были заняты одним – не заказать ли еще одну? А каждый грамотный человек прекрасно знает,