Толкователи (сборник). Урсула Ле Гуин

же совсем мальчишки, – прохрипел Хавжива. – Всему виной мои собственные невежество и безрассудство…

      – Негодяи понесут заслуженное наказание! – отрезал комиссар.

      Дневные сиделки, девицы помоложе, всегда притаскивали с собой в палату головизор и смотрели по нему новости и сериалы. Смотрели почти без звука, чтобы не мешать пациенту. Однажды в жаркий полдень, когда Хавжива бездумно любовался парящими высоко в небе облаками, к нему крайне почтительно обратилась очередная сиделка:

      – Ой, извините, пожалуйста, но, если господин пожелает сейчас взглянуть, он сию же минуту увидит исполнение приговора над злодеями, которые напали на него исподтишка!

      Хавжива машинально повернулся на бок и увидел подвешенное за ноги тощее человеческое тело, бьющееся в смертных судорогах. Кишки, выпущенные из распоротого живота, свисали на грудь и заливали лицо кровью. Вскрикнув, Хавжива зажмурился.

      – Выключите это! – взмолился он. – Выключите… это… немедленно! – Ему недоставало воздуха. – Разве люди способны на такое? – Последнюю фразу, крик души, он прохрипел уже на родном наречии, диалекте Стсе.

      Поднялся переполох, кто-то выбежал из палаты, кто-то, наоборот, вбежал внутрь, и рев торжествующей на экране толпы оборвался. Хавжива лежал с закрытыми глазами и, едва переводя дух и унимая сердцебиение, повторял про себя строки «напева самообладания» до тех пор, пока его душа и тело снова не обрели равновесие, хотя и непрочное.

      Вкатили тележку с едой – Хавжива категорически отказался от трапезы.

      И снова был полумрак, снова комната освещена лишь ночником, скрытым где-то в углу, и отблесками городских фонарей. Снова рядом с Хавживой ночная сиделка с вязаньем на коленях.

      – Весьма сожалею, – пробормотал он наобум, не в силах припомнить, что говорил до этого.

      – Ой, господин посол… – вздрогнув, сказала сиделка и вздохнула. – Я читала о вашем народе. О Хайне. Вы ведете себя совсем иначе, чем мы. Вы не истязаете и не убиваете друг друга. Живете в мире и согласии. Представляю себе, какими омерзительными мы вам показались. Вроде ведьм и исчадий ада, наверное?

      – Вовсе нет, – ответил Хавжива, сглотнув комок горькой желчи.

      – Когда вы, господин посол, оправитесь, когда хоть чуточку окрепнете, я поведаю вам кое-что. – В негромком голосе сиделки читалась скрытая мощь – та, которая, как чувствовал Хавжива, может вылиться в нечто большее, внушающая уважение сила. Он знавал немало людей, всю свою жизнь говоривших с подобными интонациями.

      – Я и сейчас в состоянии вас выслушать, – заметил он.

      – Не теперь, – возразила сиделка. – Позже. Теперь вы слишком утомлены. Хотите, я спою вам?

      – Хочу, – согласился Хавжива, и женщина, продолжая набирать петли, шепотом завела песнь – почти без слов и без мелодии. Он разобрал лишь имена богов: Туал, Камье. Это ведь не мои боги, хотел сказать Хавжива, но веки налились неодолимой тяжестью, и он уснул, убаюканный шатким своим равновесием.

      Ее