Тринадцать ведьм. Инна Бачинская

Он взрывал серые будни, бил в набат, заставлял вспомнить всякие дикие истории, имевшие место в жизни каждого горожанина – из тех, что пересказывают шепотом, оглядываясь при этом на темные окна.

      – Хорошо, Леша. Красиво, – похвалил Монах и положил листки на стол.

      Добродеев сделал вид, что смутился, махнул рукой.

      – Да ладно тебе… А вообще, Христофорыч, что ты об этом думаешь?

      – Это убийство, Леша. Однозначно. Тут скорее вопрос в том, зачем так демонстративно? На публике? Убийца прекрасно знал, что существует риск пожара со многими жертвами. Зачем?

      – Ты уверен, что это убийство?

      – Уверен. Я не вижу другого объяснения, случайность совершенно исключена.

      – Ну и зачем так сложно?

      – А затем, что здесь главное – не столько личность актера, сколько имевшая место публичность, понимаешь? Антураж! «Проклятая пьеса», Макбет – убийца короля, проклятия, ведьмы… то есть внушается мысль, что иначе и быть не могло, что-то должно было произойти. Предчувствие и нагнетание беды, понимаешь? Пьеса в пьесе. Таинственный режиссер хотел сказать нечто… передать некий месседж, как ты говоришь.

      – Какой месседж?

      Монах пожал плечами и не ответил.

      – Ты сказал, пьеса в пьесе… по-твоему, он актер?

      – Необязательно, Леша. Я бы смог, ты бы смог.

      – Я? – удивился Добродеев.

      – Ты. Равно как и любой человек, Леша, который поставил себе задачу. Который больше думает о том, что он выиграет, чем о том, что его поймают, и тогда будет больно. Что оперативники? Нарыли что-нибудь?

      – Выворачивают наизнанку всю труппу, провели обыски. Запечатали Петину гримерку…

      – Театр закрыли?

      – Официально нет, но, сам понимаешь, спектакли до конца месяца отменили, объявили траур. У меня в голове не укладывается, кто мог… и как.

      – «Как» мы уже знаем. Кто? Кто-то, кто был у него незадолго до выхода на сцену, кто проник незамеченным, облил шкуру и вышел. Возможно, чужой. Возможно, свой зашел поздороваться перед спектак-лем, пообщаться и пожелать счастливой премьеры. Вернее, сделал вид, что пообщаться, а сам выбрал момент, когда там никого не было. Облил, вышел и смешался с публикой. Сидел и смотрел. Где-нибудь поближе к выходу. Если знал расположение помещений, то, однозначно, бывал раньше.

      – Не принято желать счастливой премьеры, Христофорыч. Это к несчастью. Ты не представляешь себе, какие они суеверные. А теперь вообще с катушек слетят. Ты говоришь, свой или кто-то, кто бывал раньше? Ты хочешь сказать, кто-то из знакомых и друзей? Там всегда шляется прорва народу.

      – Возможно, но не обязательно. Любой служивый мог зайти: слесарь, электрик, грузчик…

      – Ты веришь, что грузчик придумал бы такую схему?

      Монах задумался, огладил бороду, пожевал губами, почесал темечко.

      – Я рассуждаю гипотетически, Леша. Тут нужен ай-кью повыше среднего, мозги нужны с извилинами. Грузчик вряд ли. Но человек в костюме грузчика, сам понимаешь… Сможешь устроить визит на завтра?

      – Поговорю