Королевство шипов и роз. Сара Дж. Маас

и тщеславия! Хотя бы в этом легенды о фэйри не соврали. Однако в моем положении такие знания лучше спрятать подальше.

      – Но может, у тебя в деревне остался суженый? – продолжал Ласэн. – Или у дверей твоей лачуги постоянно толкутся женихи? Тогда, естественно, ты избалована мужским вниманием и мы кажемся тебе чем-то вроде червей.

      Мне надоело его кривлянье, и я призналась:

      – В деревне я была близка с одним мужчиной.

      «И жила своей жизнью, прежде чем правила Соглашения вырвали меня из нее. Прежде чем я убедилась, что вам позволительно делать с нами что угодно, а мы едва ли можем сопротивляться».

      Тамлин и Ласэн переглянулись.

      – И ты любишь этого мужчину? – спросил Тамлин.

      – Нет, – ответила я со всей небрежностью, на какую была способна.

      Я сказала правду. Но даже если бы и любила Икаса, не призналась бы. Достаточно того, что фэйцы узнали о существовании моей семьи. Я не хотела добавлять туда еще и Икаса.

      Тамлин и Ласэн снова переглянулись.

      – А кого-нибудь другого ты… любишь? – не разжимая зубов, спросил Тамлин.

      Мне вдруг стало смешно. Я расхохоталась, чувствуя, что мой выплеск может добром не кончиться.

      – Нет, – ответила я, взвизгивая от смеха.

      Разве этим бессмертным существам, наделенным магическими способностями, больше нечем заняться?

      – Неужели вас это всерьез интересует? – выдохнула я. – Неужели вы действительно хотите знать, нахожу ли я вас обаятельнее человеческих мужчин? Неужели вас всерьез волнует, остался ли у меня кто-то в деревне? Какой смысл расспрашивать меня, если я застряла здесь до конца своих дней?

      Мой смех сменялся злостью.

      – Как раз потому, что ты здесь надолго, мы и хотели побольше о тебе узнать, – сказал Тамлин, и у него снова поджались губы. – Но Ласэн весьма горделив, и это сказывается на его манерах.

      Он вздохнул, готовый отпустить меня из столовой.

      – Иди отдыхай. Обычно мы с Ласэном бываем заняты днями напролет. Если тебе что-то понадобится, обратись к слугам. Они помогут.

      – Но почему? – не унималась я. – Откуда такая щедрость?

      Единственный глаз Ласэна говорил: «Я сам не понимаю». Неудивительно, если учесть, что я убила их друга и соратника. Тамлин, прежде чем ответить, долго смотрел на меня.

      – Мне и так приходится слишком часто убивать, – сказал он, пожимая широкими плечами. – Твое присутствие никак не скажется на моем поместье. Если, конечно, ты не начнешь убивать нас.

      У меня слегка покраснели щеки и шея. Конечно, мое присутствие никак не скажется на жизни каждого из них, их власти и силе. Ну кто я для них? Никчемность. Такая же никчемность, как мои выцветшие, потрескавшиеся росписи, которыми я украшала наш дом.

      – Спасибо, – сказала я, не ощущая ни капли благодарности.

      Тамлин отрешенно кивнул, позволяя мне уйти. Человеческой никчемности разрешили отправиться спать. Уперев подбородок в кулак, Ласэн проводил меня ленивой улыбкой.

      С меня довольно. Я действительно устала