История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II. Коллектив авторов

1917). Сразу после захвата власти большевиками он отдал им свой талант: «Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось» («Я сам»). Патриотизм Маяковского («я землю эту люблю», «пою мое отечество» и т. д.) распространяется только на коммунистическое государство. Его «отечество» – это «страна-подросток» (поэма «Хорошо», 1927), которая возникла в 1917 г. и не имеет связи с исторической Россией. Людей, которые пытаются сохранить хоть какую-то память о дореволюционной жизни – «то царев горшок берегут, то обломанный шкаф с инкрустациями», – Маяковский именует «слизью» («За что боролись?», 1927). Поэт утешает «братишек», удрученных существованием такой «слизи»: «Вы – владыки их душ и тела, с вашей воли встречают восход. Это – очень плевое дело… эту мелочь списать в расход» («списать в расход» – в то время означало «расстрелять»). Революция, по словам Маяковского, терпит «эту мелочь», «рядясь в любезность наносную», пока они «строят нам дома и клозеты и бойцов обучают торгу» (там же). Произведения Маяковского послеоктябрьского периода содержат восхищение убийством «классовых врагов» или призыв к такому убийству: «Жарь, жги, режь, рушь!» (поэма «150 000 000», 1919–1920); «Хорошо в царя вогнать обойму!» (поэма «Владимир Ильич Ленин», 1924). Насилие должно принять всемирный масштаб: «Крепи у мира на горле пролетариата пальцы!» («Левый марш», 1918). «Мы тебя доконаем, мир-романтик! Вместо вер – в душе электричество, пар… Всех миров богатство прикарманьте! Стар – убивать. На пепельницы черепа!» («150 000 000»). В стихотворении «Владимир Ильич!» (1920) поэт открыто благодарит Ленина за ясное указание, кого убивать: «Теперь не промахнемся мимо. Мы знаем кого – мети! Ноги знают, чьими трупами им идти». Вполне логично поэтому прославление Маяковским тех, кто эти убийства совершал. Поэт указывает юношам, «делать жизнь с кого – с товарища Дзержинского» («Хорошо», 1927); его восхищает «лубянская лапа Чека», которая диктует всем прочим свою волю. В эпоху «великого перелома», когда партия приказала «уничтожить кулачество как класс», Маяковский пишет «Урожайный марш» (1929): «Вредителю мы начисто готовим карачун. Сметем с полей кулачество, сорняк и саранчу». Поэт слагал сентиментальные стихи о слезинке лошади, поскользнувшейся на Кузнецком мосту («Хорошее отношение к лошадям», 1918), но убийство миллионов «вредителей-кулаков» вызывало у него только бодрое оживление. Маяковский охотно участвовал в глумлении большевиков над Церковью: таковы его сочинения «После изъятий» (1922; имеется в виду изъятие церковных ценностей), «Строки охальные про вакханалии пасхальные», «Не для нас поповские праздники» (1923), «Надо бороться» (1929).

      Агитпоэма «Обряды» (1923) была призвана опорочить в сознании народа совершение таинств. Поэт клеветал на святителя Тихона: «Тихон патриарх, прикрывши пузо рясой… ростовщиком над золотыми трясся: «Пускай, мол, мрут, а злата – не отдам!»» Маяковский прибегал к клевете и в других случаях, требующих создать зловещий образ врага. Работая в «Окнах РОСТА», он перекладывал в стихи советские мифы о белых как о насильниках и погромщиках, главное удовольствие