Кремль 2222. Замоскворечье. Максим Хорсун

перебрался через то, что осталось от какой-то стены. Ненадежный камень крошился под когтистыми лапами верхового животного.

      Лан вдохнул полной грудью холодный и сырой воздух. Среди руин в этот час было словно в кремлевском леднике – подвале, где хранилась всякая скоропортящаяся снедь. И пахло похоже: плесенью, подгнившими овощами, чем-то забродившим. Рукокрылы носились над головой, точно тяжелые арбалетные стрелы, и действовали на нервы своим писком.

      Светозар упрямо пробирался сквозь заросли и ощетинившиеся ржавой арматурой груды. Хищные растения тянулись со всех сторон, их цепкие ветви подрагивали от предвкушения. Некоторые из них были посечены прошедшими только что мародерами: на свежих срезах пузырился горько пахнущий сок, а обрубки хрустели под лапами фенакодусов.

      Братья прошли сквозь развалины и оказались на утопающей в густой тени улице. Через дорогу – ухаб на ухабе, расколотый асфальт и молодые деревца высотой в человека – возвышались еще более внушительные руины.

      – Я уже бывал здесь, – Лан вытянул руку. – Это – Малый театр.

      – Ничего себе – малый… – пробормотал Светозар, осматриваясь. Несмотря на утреннюю свежесть, из-под его шлема на лоб стекали капельки пота.

      – А на том перекрестке, – Лан кивнул в сторону выезда на Моховую, – Ворон поджарил полчище сколопендр. Пламя было до неба, видишь – до сих пор пятна гари остались.

      – Как здорово, что ты здесь бывал и все знаешь, – съязвил Светозар. – Однако не хочется забираться слишком далеко…

      – Но, наверное, придется, – договорил за брата Лан. – Вот след!

      Кто-то словно нарочно прошелся по кустарникам мечом. Светозар поправил шлем и тронул каблуками бока своего скакуна. Лан подумал, что сотник Ждан уже привел дружинников к Спасским воротам. Наверняка кто-то из ребят забеспокоился, дескать, а куда подевались братья? Но сотник велит помалкивать, сам же, заходя в ворота последним, он обернется и бросит долгий взгляд на руины, среди которых ему сегодня пришлось оставить четверых своих парней.

      – Мне становится тошно, когда я думаю, что нам придется сдаваться в плен каким-то вшивым бродягам, вооруженным, наверняка, каменными топорами, – ворчал Светозар.

      Всем известно, что дружинники в плен не сдаются. Почему-то так сложилось, что какая-то внутренняя сила заставляет их биться до последней капли крови, даже если расклад определенно не в их пользу. Да, дружинника можно взять в плен: навалиться на него гурьбой, связать, вырубить, в конце концов, ударом по голове. Но никогда еще воины Кремля добровольно не складывали оружие перед недругом.

      – Считай, что это – военная хитрость, – проговорил Лан. Его больше беспокоила судьба фенакодусов. Он надеялся, что Кривые Шрамы передадут животных в целости и сохранности Ворону. Но где-то внутри сидело опасение, что клан, вынужденный прозябать на грани людоедства, пустит обоих боевых скакунов на мясо.

      Братья осторожно продвигались по Неглинной улице на север.

      – Чувствуешь? –