Про-писи венеролога. Рафаэль Мухамадеев

В детский коллектив допускается».

      – Да! – вспомнил что-то. – На всякий случай перианальный соскоб сдайте! Трижды! С раннего утра.

      – А меня, что вы даже осматривать не будете? – возмутился невниманием пациент, вспомнивший стоимость посещения. – Вот медики пошли. За что вам только зарплату платят? – забурчал посетитель, возжелавший получить удовлетворение по полной программе, указанной в прейскуранте.

      – Как прикажете еще вас осматривать? В микроскоп, что ли? Налюбовался уже, хватит! Стоит тут нагишом, понимаешь, – проворчал доктор себе под нос, – как будто «Мальчик с кураем» на проспекте Октября, – нашел он подходящее сравнение. – Хоть срам прикройте! Трясете тут… – брезгливо отстранился, – седой елдой с маракасами! Вы от хирурга уже обнаженным заявились! – смачно пришлепнул бланк врачебного заключения печатью с фамилией «Рафочкин».

      – Интересно, там, в очереди, все такие?

      Не суй куда попало!

      Transeat ad exemplum

      (Пусть это послужит примером).

      Сидим мы, командировочные товарищи, однажды вечером за столиком и от скуки языками треплем, очки втираем, чешем байки бессовестно. И чем дольше сидим, тем больше свою медицинскую профессию вспоминаем. Как она в разные времена жизни нам пригодилась. Или наоборот, не помогла, не выручила. И вот что интересно, хоть бы соврал кто-нибудь для украшения рассказа. Нет, не врем, лишь слегка уретрируем! Так всю голую правду как матку и режем друг другу. И докатились, грех сказать, как всегда у мужиков бывает, до самого сокровенного. Прямо даже рука не поднимается описать, какие удивительные истории на жизненном пути встречаются. Как в сказке, ни пером описать, ни «Паркером», ни триппером!

      От венерологов разве что хорошее услышишь? У них и без выпивки все разговоры, как путаны на шесте вокруг одной фиги, крутятся. Даже на утренних оперативках.

      Этот мужской орган вечно выпячивается, будто он самый главный, всем глаза мозолит и ладони, поперед батьки как черт из табакерки сам под руку лезет. Жалко мне иногда мужчин, ей-богу! Испокон веков они впросак попадают, втюхиваются, голый срам и страдания принимают, страстотерпцы! То их за это дело под венец как телю за нос тащат. То их гордость просто унизят языком, или куда-нибудь не туда засунут. Или сигаретой прижгут неосторожно. Или их величество замок ширинки заяпонит! То какая-нибудь бешеная собака женского пола укусит. То во время первого акта романтического представления их достоинство курам на смех поднимут. То отсекачат под корешок или в лучшем случае, помолясь, обрежут немного…

* * *

      Поведаю…

      Как уж тот охочий до любви паренек исхитрился такой редкий инструмент в доме отыскать для удовлетворения своей нужды? Не знаю. Ума не приложу! Причем в самом беззащитном и разобранном виде, не готовом к употреблению. Надругался, смело можно сказать, словно над бессловесной тварью. По-видимому, ничего более подходящего под его горячую пубертатную руку