Сыновья. Юрий Градинаров

спросил Николай Ястребов и со всего маху кулаком по лицу, потом по загорбку. Не ожидавший таких ударов, Туркин упал на пол и закрыл лицо руками.

      – Я тебя приучу уважать людей! – кричал рассвирепевший Николай и бил ногами лежащего старосту.

      Жена Дарья, сухонькая пожилая женщина, кинулась отталкивать пьяного гостя. Тогда Ястребов ударил и её. Дарья отскочила к двери, сунула ноги в пимы и закричала:

      – Что же ты делаешь, ирод паршивый? Убьёшь старика!

      Но Николай Ястребов ничего не слышал. Он ещё раз приложил Дарье, а затем продолжил бить по рёбрам обмякшего человека.

      Стратоник стоял у двери, молчал и крестился. Он боялся разъярённого собутыльника, знал, у него за голенищем нож, и он в любое время может пустить его в ход. Псаломщик не мог защитить даже женщину. Его библейские догматы угасли в вине. Теперь и телесность, и духовность оставили псаломщика у двери, словно прикованного к полу. В голове царствовало хмельное непонимание происходящего.

      Дарья выбежала в ночь с криком:

      – Убивают!

      Бросилась к одному, другому светящимся окошкам. Металась от избы к избе, стучалась в двери, сзывала мужиков остановить пьяного Ястребова. Простоволосая, в накинутой на плечи шали, она заскочила в избу Константина Сотникова. Константин Афанасьевич ещё не ложился, накинул на плечи брезентовый плащ, зашёл за плотниками Иваном Тырышковым и Николаем Петуховым.

      – Мужики! Выручайте! Подмога нужна. Человека бьют! – попросил Константин Афанасьевич.

      – А кого? – спросил Иван Тырышков.

      – Старика Туркина бьёт сын отца Иоанна! – ответил приказчик. – Сегодня половина мужиков не работала, скиталась по пароходам в поисках хмельного. Староста Дудинского Григорий Каргополов запрет наложил на продажу вина, пока не закончится летняя навигация и рыбалка. А пароходники нам всё дело портят. У них всегда вино на мен. А потом драки, кражи, поножовщина.

      Зашли в избу. Туркин лежал на полу без чувств.

      – Что же ты, попович, избиваешь старика? – подступился к нему Николай Петухов. – Как изверг какой!

      И хотел взять Ястребова за загривок. Николай отскочил к окну, выхватил из-за голенища нож и закричал:

      – Не лезь, а то зарежу!

      Потом кинулся в дверь, размахивая перед собой ножом. Прибежал домой, спрятал нож и, как ни в чём не бывало, лёг спать.

      – Никуда он не денется! – сказал равнодушно Константин Афанасьевич. – Завтра днём повяжем как миленького.

      Сотников с плотниками склонился над Митрофаном Мироновичем. Он ещё дышал. Глаза были закрыты. На бледном лице синело три пятна от ударов. Приказчик попытался взять лежащего за бок. Рука ушла в нутро.

      – Да он ему рёбра поломал! – сказал Сотников, ощупывая тело. Изо рта Туркина побежала кровь.

      – Видно, внутренности отбил, – предположил Иван Тырышков. – Что же за зверь сын отца Иоанна?

      Стратоник стоял у косяка. Никто из вошедших не обратил на него никакого внимания. Для них он уже не был человеком. Псаломщик понял: Туркина никто не воскресит, –