Стервятники. Уилбур Смит

плечи и лишь потом поднес к губам переговорную трубу.

      – Доброе утро, милорд!

      Канюк подошел к лееру и приветственно поднял руку. Поверх шотландского пледа на нем в свете народившегося утра блестели полудоспехи, пряди рыжих волос из густой, словно стог сена, копны на непокрытой голове плясали на ветру, от чего голова казалась охваченной пламенем.

      – Иисус любит тебя, Фрэнки! – крикнул он в ответ, и ветер легко донес его голос.

      – Твое место на восточном фланге! – Ветер и гнев вынудили сэра Фрэнсиса быть кратким. – Почему ты оставил свою позицию?

      Канюк виновато развел руками.

      – У меня мало воды, а терпения не осталось вовсе. Для меня и моих храбрых спутников шестидесяти пяти дней вполне довольно. На побережье Софалы нас ждут рабы и золото.

      Его акцент напоминал торопливо скомканный шотландский.

      – Твое свидетельство не позволяет тебе нападать на португальские корабли.

      – Голландские, португальские, испанские! – усмехнулся Камбре. – Их золото ничуть не хуже. Ты хорошо знаешь, что нет мира за Линией.

      – Тебя правильно прозвали Канюком, – раздраженно заметил сэр Фрэнсис, – у тебя аппетит, как у стервятника!

      Но Камбре говорил правду. Нет мира за Линией.

      Полтора столетия назад, 25 сентября 1493 года, папа Александр VI издал буллу «Inter Caetero», согласно которой по Атлантическому океану с севера на юг проводилась Линия, делившая мир на португальский и испанский. Разве можно было надеяться, что это решение будут уважать другие христианские государства, негодующие и завидующие испанцам и португальцам? Одновременно родилась другая доктрина: «Нет мира за Линией». Она стала паролем каперов и корсаров, и в их сознании ее действие охватывало все неисследованные области океана.

      Насилие и убийства, за которые в северных водах объединенные флоты христианских держав преследовали пиратов и вешали на реях их собственных кораблей, совершенные за Линией, встречались с молчаливым одобрением и даже приветствовались. Все воюющие монархи подписывали свидетельства, которые в одно мгновение превращали купцов в каперов, а торговые корабли в военные, отправляющиеся в пока еще неизведанные районы океанов на все расширяющихся просторах земного шара.

      Собственное свидетельство сэра Фрэнсиса было подписано Эдвардом Хайдом, графом Кларендоном, лордом-канцлером Англии, от имени его величества короля Карла Второго. Оно позволяло нападать на корабли Голландской республики, с которой Англия вела войну.

      – Покидая позицию, ты теряешь право на свою долю добычи! – крикнул сэр Фрэнсис через узкую полоску воды, разделявшую корабли, но Канюк отвернулся, отдавая приказ рулевому.

      Он приказал своему волынщику-сигнальщику, стоявшему в полной готовности:

      – Сыграй сэру Фрэнсису, чтобы он помнил нас.

      До «Леди Эдвины» донеслась мелодия «Прощайте, острова!»; люди Канюка, как обезьяны, карабкались по стеньгам, распуская паруса. Загремел такелаж «Чайки».