Сокровищница ацтеков. Томас Жанвье

наний, в свое удовольствие предаваться отвлеченным размышлениям и в то же время наблюдать людей и вещи в самой жизни, а не с книжных страниц. Мне приятно доискиваться до истины в первоначальных источниках, а не довольствоваться тем, что выдают за истину, которая в действительности представляет собой только обрывки подмеченных другими фактов, обрезанных и отполированных по-своему. Именно благодаря этой привычке мне удалось собрать много нового неизученного материала, подобного груде природных кристаллов, и в этом отношении я был счастливее многих современных исследователей. Говорю это вовсе не из пустого тщеславия, но ради правильной характеристики моих ученых трудов, с чем, вероятно, согласятся и другие, когда я издам большое сочинение, уже почти готовое к печати, над которым работал последние десять лет, включая время подготовительной работы и непосредственных открытий. Могу смело сказать, что появление книги «Условия жизни на североамериканском материке до Колумба» профессора Томаса Пэлгрейва, доктора философии, произведет полный переворот во взглядах на американскую археологию и этнологию.

      Я говорю, что посвятил этому делу десять лет, но вернее сказать – оно занимало меня целых сорок лет, так как первоначальная идея родилась у меня, когда я был еще шестилетним ребенком. Прежде чем мой разум стал усваивать прочитанное, мое воображение уже воспламенилось страницами Стефенса о чудесах, открытых этим исследователем в Юкатане. Я до того увлекся, что захотел подражать ему и пойти несравненно дальше, до тех пор, пока мне не удастся открыть всю историю удивительной расы, чьи громадные сооружения были найдены им, хотя ее происхождение так и осталось для него загадкой. И эта мечта ребенка сделалась делом жизни взрослого человека. Во время обучения в Гарвардском колледже, а потом в Лейпцигском университете мои занятия были главным образом направлены на осуществление этой цели. Больше всего старался я заниматься иностранными языками и основательно изучить те разделы археологии и этнологии, которые имели прямое отношение к интересовавшему меня предмету. Позднее, в течение тех десяти лет, когда я занимал – надеюсь, с пользой и не без успеха – кафедру высшей лингвистики в Мичиганском университете, все свободное время я посвящал исключительно изучению языков коренных рас Мексики и того немногого, что я мог отыскать в книгах относительно их социального строя, образа жизни и древних памятников культуры. Затем я познакомился по переписке с самыми замечательными мексиканскими археологами с покойным Ороско-и-Берра, Икасбальсетой, Чаверо и филологами Пиментелем и Пеньяфилем. С американским археологом Банделье я имел честь познакомиться лично; научная важность его открытий в истории первобытных народов Мексики ставит сочинения этого автора выше всякой похвалы. Изучая произведения таких великих ученых, а также другие книги по своему любимому предмету, я значительно расширил круг познаний и наконец решил, что могу приступить к непосредственным исследованиям, к которым терпеливо готовился столько лет.

      Хотя до тех пор я вел спокойную жизнь кабинетного ученого, у меня действительно не оказалось зубов для разгрызания орехов, добытых мной во время удивительных приключений, о которых я собираюсь рассказать. Я подвергался множеству опасностей. Время, которое я охотно посвятил бы мирному и серьезному научному труду, я потратил на тяжелые и бесполезные битвы с дикарями, но досаднее всего то, что множество любопытных и редких экземпляров черепов, которые я охотно присоединил бы к моей краниологической коллекции, было непоправимо испорчено моими же собственными руками во время неизбежной самозащиты.

      На следующих страницах я расскажу по порядку о моих необыкновенных похождениях в сообществе с Рейбёрном, Янгом, фра-Антонио и мальчиком Пабло в то время, когда мы искали и наконец нашли громадный клад, спрятанный в удивительном тайнике среди мексиканских гор более тысячи лет назад Чальзанцином, третьим королем ацтеков.

      I. Фра-Антонио

      Легко было у меня на сердце, когда я стоял на палубе корабля, окутанный холодной мглой октябрьского утра, и увидел за темно-зеленой полосой моря и бурой линией прибрежья снежный пик Орисавы, блестевший в первых лучах восходящего солнца. Потом, когда солнце поднялось выше, вся тропическая растительность на берегу и коричневые стены Вера-Крус с его бастионами и фортом Сан Хуан де-Улуа засияли передо мной, залитые ярким светом, что показалось мне счастливым предзнаменованием.

      Но еще веселее стало у меня на душе неделю спустя, когда я поселился в прекрасном городе Морелия и собрался приступить к делу, к которому готовился (сначала бессознательно, а последние десять лет сознательно и с большим тщанием) почти целую жизнь.

      Я решил, что Морелия будет самым лучшим началом для осуществления задуманных мной действий. Моей главной целью было отыскать следы первобытной цивилизации самых изолированных индейских племен, чтобы (из обломков, найденных таким образом и соединенных вместе с помощью того, что мне удастся открыть) на основании сделанных открытий относительно религиозного и гражданского строя этого народа воссоздать, насколько это возможно, интересный языческий мир, разрушенный испанскими победителями. Нигде мои поиски не могли быть так успешны, как в штате Мичоакан (столицей