Причесывая жирафу. Сан-Антонио

фу

      Глава 1

      – Дамы и господа, примат, которого вы здесь видите, вопреки всякой очевидности, не обезьяна. Разве обезьяны разговаривают? Нет, дамы и господа! А это странное существо говорит, и мы представим вам доказательство этого.

      – Послушай, – сказал я, обращаясь к мохнатому существу, сидящему посредине площадки, – скажи несколько слов нашей дорогой публике.

      Огромное существо, бородатое, толстокожее, с длинными волосами на затылке и с голой верхушкой черепа, с налитыми кровью глазами, с толстыми губами, с испорченными и вставными зубами, с мощными мускулами, огромным животом и тяжелыми веками, – это существо подняло голову и сказало:

      – Какая сегодня забавная публика!

      Совершенно необъяснимая, эта не слишком умная фраза вызвала бурю аплодисментов.

      Тогда чудовище подняло тяжелую, покрытую вьющимися волосами голову.

      – Все в порядке, парни! – заявило оно. – Не надо проводить манифестации в публичном месте. Не забывайте, что мы находимся посредине площади, и, если поднимется купол, вас обрызгает свет звезд!

      Снова гром аплодисментов.

      – Однако то, что он говорит, – верно, – заметила одна дама, сидящая внизу.

      Она оказалась итальянкой.

      Я вмешался:

      – Безусловно, мадам, этот индивидуум говорит как любой из нас. И он думает. Он умеет считать! Хотите доказательства?

      Я нагнулся к монстру:

      – Сколько будет пятью шесть, джентльмен?

      Его брови нахмурились, а взгляд помрачнел.

      – Двадцать девять! – наконец ответил он.

      – Вы немного недосчитались, джентльмен. Это будет тридцать!

      – А удержание в пользу фирмы, дружок? – заметил примат. – Ты это будешь выкладывать из своего кармана?

      Смех среди публики.

      – Вы можете убедиться, дамы и господа, что этот джентльмен не лишен чувства юмора. Вывод: это действительно человек.

      – Если у какой-нибудь красотки есть сомнения на этот счет, – заявил монстр, – она может прийти ко мне в фургон после представления, и я совершенно бесплатно докажу ей, что я мужчина.

      Снова бурные аплодисменты.

      Я поднял обе руки в положение «я вас понял».

      – Леди и джентльмены! – продолжал я. – Если я заостряю ваше внимание на том, что присутствующий здесь индивидуум – самый настоящий мужчина, настоящего телосложения, то это лишь потому, и вы сами убедитесь в этом, что его поведение и поступки в еще большей степени, чем его внешность, могут заставить вас сомневаться в этом.

      Этого мужчину зовут Беру. Ему сорок лет, и его родители были совершенно нормальными людьми. Его отец был сельским полицейским, мать сиделкой. Его младший брат работает в береговой охране, а он, дамы и господа, – кладезь! В первый раз в жизни вы будете присутствовать при совершенно уникальном номере – булимии. А точнее так: присутствующий здесь Беру способен проглотить все что угодно, за исключением металлических предметов. При этом, когда я говорю о металле, я делаю исключение для ртути, которая в соединении с любым вином – особенно «Божоле» – является его весьма любимым напитком. Ртуть для него – настоящее лакомство, и он каждое воскресенье ломает дюжину градусников и поглощает из них ртуть для возбуждения аппетита.

      Он держит рекорд Европы по булимии всех категорий сидячего положения с тех пор, как один раз поглотил: тридцать две дюжины устриц вместе с раковинами, два женских зонтика, шляпу кюре, пластинку Жана Клода Паскаля, французско-русский словарь, очки авиатора, тачку навоза, две восковые свечи, шесть дохлых крыс, три горшка хризантем и фотографию Бриджит Бордо!

      Я перевел дыхание, в то время как публика бушевала. Толстяк скромно кланялся. Я прочистил горло:

      – Особ, желающих предложить феномену предметы для поглощения, просят спуститься на площадку. Месье Беру голоден. Дамы и господа, ведь он ничего не ел в течение двадцати минут! Это значит, что то, что вы предложите ему, будет с радостью принято.

      Я вытер мокрый от пота лоб и ободряюще посмотрел на зрителей.

      Они шепотом совещались.

      Наконец, один из зрителей отважился и протянул что-то вроде миниатюрной лопатки.

      – А что это такое? – спросил я, разглядывая предмет.

      – Шадела, – ответил проявивший инициативу. Я по-прежнему ничего не понял, хотя меня считают очень образованным для моего возраста.

      – А что вы называете шаделой, дорогой месье?

      – Это печенье Боржуана.

      Я вам не сказал, что в этот вечер наш цирк давал представление в Боржуане (департамент в Ивер), на полдороге между Лионом и Греноблем, и что толстяк и я в первый раз предстали перед публикой.

      Его Величество проглотил печенье в два глотка. Зрители аплодировали слабо, так как не находили в этом ничего особенного. Они сами в юном возрасте проделывали то же самое.

      – Это безделица! – сказал я. – Ну