Чрезвычайные происшествия на советском флоте. Николай Черкашин

Тепловой взрыв был бы еще хуже…

      Ну а что надо было делать вместо пуска насоса, тогда никто не знал… Никто не предвидел, к чему это приведет. Это сейчас хорошо рассуждать в спокойной обстановке…

      Вскоре голубое пламя исчезло. Все работы по сварке системы мы закончили к 12 часам 4 июля. Таким образом, реактор без охлаждения находился 8 часов.

      Корчилова из отсека я выводил…

      Потом в реакторный пришел Затеев. Я ему:

      – Товарищ командир, немедленно уходите!

      – Ну, я только посмотрю…

      Я повторил свою просьбу. Нечего ему было зря облучаться. Он не уходит. Тогда я матюгнулся. Ушел. Слава богу, не обиделся…

      О появлении голубого пламени немедленно доложили в ЦП. Отсек загерметизировали, личный состав вывели из реакторного отсека в центральный пост. Переход из носа в корму был разрешен только через верх. Я задержался на пульте. И в это время почувствовал тошноту, слабость. Нагнулся над раковиной умывальника – стравил. Подумал – перекурил слишком на мостике, к тому же ничего не ел. Но Коля Михайловский, увидев, как меня выворачивает, сказал, что это от облучения. Только тогда до меня дошло, что все мы, кто работал в реакторном, хватанули изрядную дозу. Но сколько именно? Об этом я узнал только много лет спустя из одного секретного некогда документа…

* * *

      Потом к нам подошла дизельная подводная лодка С-270, которой командовал капитан 3-го ранга Жан Свербилов. Мы его звали Жан Вальжан. «Эска» раза в три меньше нашей К-19. Поэтому принять всех она не могла. Перешли на нее с отваленных носовых рулей глубины человек тридцать. Тут же, на палубе, сбрасывали с себя радиоактивную одежду. Кителя с золотыми погонами швыряли в море. Жалко было. Их ветром уносило. С погонами быстро тонули… Прибыли на лодку босиком и в кальсонах, а кто и просто нагишом.

      На «дизелюхе» нас переодели. Свербилов потом не мог обмундирование списать, которое нам выдали… У него инженер-механиком служил Толя Феоктистов, мы с ним вместе «Дзержинку» кончали. Он:

      – Чем тебе помочь?

      – Под душ надо.

      – Нет у нас такой роскоши.

      Принес мне в носовой отсек три чайника с водой. Хоть первую пыль радиоактивную смыл…

      Потом пересадили нас на эсминец «Бывалый». А тамошний механик – тоже мой однокашник, Толя Писарев.

      – Что для тебя сделать?

      – Устрой душ.

      Отвел он меня в машинное отделение. Час стоял под душем, радиацию смывал.

      …В Полярном возле Циркульного дома толпился народ – смотрели, как наш эсминец подходит. Машины «скорой помощи» стояли на причале.

      Жена, Надежда Сергеевна моя, хотела сюрприз мне сделать. Оставила полугодовалого сына у мамы и приехала с Большой Земли встречать меня в Западной Лице. Да не встретила – меня в Полярном высадили, а оттуда в Ленинград увезли.

      В Ленинграде, в Военно-медицинской академии, где нас разместили, облученными подводниками занимались врачи-радиологи Волынский и Закржевский. Закржевский сам давал нам свой костный мозг, и сын его тоже. Много и успешно занималась нами