Тюрьмой Варяга не сломить. Евгений Сухов

от ее умелых и горячих ласк способен был только под стволом пистолета.

      – Откуда тебе это известно? – невольно понизил голос Варяг.

      И тоже перевел взгляд на счастливое лицо копа, который уже видел себя разгуливающим под Эйфелевой башней.

      – Я купил эту информацию.

      – Понятно. Как зовут человека, который должен меня убить? Он белый? Черный?

      – Не знаю, как его зовут, но он белый. Очень большого роста.

      – Ладно, разберусь, – положил Варяг телефонную трубку.

* * *

      Владислав быстро шел по длинному тюремному коридору к телефонным будкам. Конечно, американский изолятор – это не Матросская Тишина, где подозреваемого учат, как свободу любить, с первого момента заключения: ни наручников, ломающих запястья, ни дубаков с суровыми лицами. У самой двери дорогу ему преградил здоровенный негр-охранник с дубинкой.

      – Куда? – лениво поинтересовался он.

      – Мне надо позвонить.

      – Если звонить, то опоздал, приятель, – негр даже как будто бы сочувствовал русскому.

      – Дружище, до отбоя еще шесть минут, а мне срочно нужно позвонить моему адвокату. Это будет короткий звонок, два слова, – сказал Варяг, глядя в глаза верзиле.

      Полицейский отрицательно покачал головой.

      – Нет, приятель. Ты же знаешь – время на телефонные переговоры закончилось.

      – Слушай, друг, – по-английски начал заключенный и тут же, не выдержав, перешел на русский. – Сволочь ты черномазая, ты же сам – угнетенная раса, что ж ты, гнида, курвишься? Паскуда вшивая! – и широко, по-голливудски, улыбаясь, добавил, но теперь уже на хорошем английском: – Только минута! Брат! Ты даже не представляешь, как мне нужно сделать этот звонок!

      По коричневому лоснящемуся лицу пробежала тень снисходительной улыбки. Охранник махнул рукой и кивнул на дверь:

      – Только две минуты, – эти русские странные ребята, им всегда хочется заполучить то, чего нельзя. В чем-то они похожи на его чернокожих братьев из Гарлема.

      Варяг вытащил двадцатипятицентовую монетку, бросил ее в щель аппарата, снял трубку и набрал хорошо знакомый номер. На другом конце провода раздавались длинные раздражающие гудки, еще через минуту щелкал тумблер автоответчика и беспристрастный голос (уже в который раз) извещал:

      – Меня нет дома, можете оставить сообщение на автоответчике. Как только смогу, сразу вам перезвоню.

      Варяг резко повесил трубку, невольно выругавшись:

      – Твою мать!

      «Ну куда ты подевался, сука! За что только я тебе деньги плачу. Вторую неделю тебя нет дома, адвокат долбаный. И это тогда, когда все газеты и телевидение кричат о моем аресте. Что-то здесь не так. Неужели продался? Ах, падла! Выйду из этого гребаного изолятора – порву гада».

      Светлане тоже сейчас звонить нельзя. В доме, наверное, все прослушивается федералами, наверняка ищут людей, с которыми он был связан, и в случае неосторожного звонка запросто могут выйти на Сивого.

      Варяг