Не позже полуночи и другие истории (сборник). Дафна Дюморье

с вами о замене домика.

      – Да, мистер Грей, – ответил он, и в голосе его слышалось удивление. – А откуда же вы говорите?

      – Минутку, – сказал я и, положив трубку, прошел через комнату на балкон. Над открытой дверью был номер 62. – Я говорю из домика, который себе выбрал, – сказал я. – Он случайно оказался открытым: одна из горничных убирала ванную, боюсь, что я ее напугал. Этот домик для меня идеален. Номер шестьдесят два.

      Он ответил не сразу, а когда ответил, голос его прозвучал неуверенно.

      – Номер шестьдесят два? – повторил он. И после минутного колебания: – Не уверен, что он свободен.

      – О, бога ради… – начал я нетерпеливо и услышал, как он по-гречески говорит с кем-то рядом. Разговор шел долго: видно, было какое-то препятствие, но это, однако, не убавило моей решимости.

      – Вы слышите меня? – сказал я. – Какие там еще затруднения?

      Более торопливое перешептывание, и наконец ко мне:

      – Ничего страшного, мистер Грей. Просто мы считаем, что вам, наверное, намного удобнее будет в номере пятьдесят семь, который к тому же ближе к отелю.

      – Ерунда, – сказал я. – Мне нравится вид отсюда. А что с номером шестьдесят два? Неисправен водопровод?

      – Водопровод, разумеется, работает, – заверил он, и снова послышался шепот. – Вообще с домиком все в порядке. И если уж вы решили, я посылаю носильщика с багажом и ключом.

      Он повесил трубку – вероятно, чтобы закончить дискуссию с тем, с кем шептался. Может быть, они хотели повысить цену? Если так, я бы нашел, что им сказать. Шале не отличалось от своих пустовавших соседей, но его расположение – и море, и горы, – это было то, о чем я мечтал, даже более. Я стоял на балконе, смотрел на море и улыбался. Какой вид, какое место! Я распакую вещи и искупаюсь. А потом поставлю мольберт и сделаю первый эскиз, а уж утром примусь как следует за работу.

      Послышались голоса, и я увидел маленькую горничную, уставившуюся на меня с садовой дорожки, по-прежнему с ведром и тряпкой в руках. Потом, когда молодой носильщик спускался со склона, неся мой чемодан и этюдник, она, должно быть, поняла, что я собираюсь поселиться в 62-м номере, потому что остановила его на полпути, и начался еще один разговор шепотом. Очевидно, я нарушил размеренную жизнь отеля. Через несколько минут они вместе поднялись в дом: носильщик, чтобы внести мой багаж, горничная, наверное, чтобы закончить мытье пола в ванной. Я не собирался портить с ними отношения и, бодро улыбаясь, сунул каждому в руку по монете.

      – Прекрасный вид, – сказал я, показывая на море. – Надо пойти поплавать. – Я изобразил движения брасса, демонстрируя свои намерения, и ожидал получить в ответ благосклонную улыбку: ведь греки так отзывчивы на доброту.

      Носильщик отвел глаза и церемонно поклонился, приняв, однако, мои чаевые. Что же до маленькой горничной, то мучение совершенно явно отразилось на ее лице, и, позабыв домыть пол, она шмыгнула за ним. Было слышно, как они разговаривают, шагая по садовой дорожке к отелю.

      Ну, это уж не моя