Женщина из шелкового мира. Анна Берсенева

бы ты в детстве не полюбил читать, то я бы тебя теперь вообще не видела, – сказала она и быстрым, как у Альгердаса, движением пригнула его голову и поцеловала сына в лоб. – Привет, милый. Здравствуйте, Мадина. Я Елена Андреевна.

      И с этих, самых первых, ее слов Мадине стало понятно, откуда у Альгердаса то выражение абсолютной естественности, живой простоты каждого жеста, взгляда, слова, которое было так привлекательно в нем. В естественности этой сын и мама были похожи как две капли воды, как зеркальные отражения друг друга. Хотя вообще-то внешнего сходства между ними, кажется, было немного; впрочем, от волнения Мадина не могла толком разглядеть внешность Елены Андреевны.

      – Лёка только ради книжек у меня и появляется, – объяснила она Мадине. – И то до последнего Интернетом обходится. Забегает, когда уж вовсе невмоготу станет. Проходите, пожалуйста.

      – И ничего не только ради книжек, – возразил Альгердас. – Я к тебе прихожу за едой и мудрыми советами.

      – К которым не слишком прислушиваешься, – кивнула Елена Андреевна.

      – А вот и книги, – сказал Альгердас, когда они вошли в комнату.

      Книг в комнате было так много, что стены были, собственно, и не стенами, а сплошными книжными полками. Мадинино волнение прошло в такой комнате совершенно: книжный мир всегда ее успокаивал.

      – Еда уже готова, – сказала Елена Андреевна. – Ничего, если мы на кухне пообедаем?

      – Ничего, – кивнул Альгердас. – Динка без заскоков, ма, не волнуйся.

      Чтобы его мама волновалась, было не похоже. Даже в том, как она позвякивала в кухне посудой, чувствовалось такое же безмятежное спокойствие, каким веяло от всего ее облика.

      – До того, как я погрузился в сюрреалистический мир анимации, жизнь моя, как видишь, была довольно основательной. – Альгердас кивнул на книжки. – Мама до сих пор понять не может, почему у меня фильмы такие странные. Она живет среди внятных явлений.

      – Это сразу чувствуется, – сказала Мадина. – И ты на нее очень похож.

      – Разве? – удивился он. – Я вроде бы на отца похож. Если по фотографиям судить. Так-то я его и не видел никогда, он до моего еще рождения умер.

      Он никогда раньше не говорил Мадине о ранней смерти отца, вообще о таких подробностях своей жизни. Ее как будто и не было у него, прежней жизни, как и у Мадины, впрочем. Они жили только тем, что было у них общим, и если какой-то мир казался им сюрреалистическим, то явно лишь тот, в котором их жизни протекали раздельно.

      А теперь вдруг оказалось, что прежняя, отдельная жизнь у Альгердаса не только была, но что она составляла основу его характера, привычек, пристрастий. Это открытие произошло для Мадины так неожиданно! Было от чего взволноваться и даже оторопеть. Но Альгердас держался с обычной своей естественностью, и волнение ее прошло, не начавшись.

      Что обед вкусный, но простой, ничуть не парадный, тоже не удивило ее. Трудно было представить, чтобы Альгердас или Елена Андреевна торжественно откупоривали шампанское, подавали омаров… Правда, Мадина не знала, подают