Засуха. Джейн Харпер

него.

      Туристы изнывали от жары и скуки. От комаров не было житья, а тропа вдоль реки Кайверры оказалась труднее, чем они ожидали. Троица плелась гуськом, вяло препираясь, когда им не лень было перекрикивать шум бурлящей воды. Тот, что шел вторым, выругался, с ходу налетев грудью на рюкзак ведущего группы; он весь облился водой из открытой бутылки, которую держал в руке. Бывший инвестиционный банкир, он переехал в глубинку из соображений здоровья. Теперь он проводил дни, пытаясь себя убедить, что не испытывает ненависти к каждой секунде. Ведущий группы оборвал его ворчание, подняв руку. Он указывал в мутную речную воду. Они повернулись, чтобы посмотреть.

      – Что это, на хрен, такое?

      – Ладно, тут нам этого не надо, спасибо, – прикрикнул бармен из-за стойки. Он поднялся на ноги и теперь стоял, опираясь на стойку кончиками пальцев. Улыбка в его оранжевой бороде отсутствовала. – Это общественное заведение. Каждый может прийти сюда выпить – ты, он, – либо так, либо до свидания.

      – А третья возможность какая? – Доу желтозубо оскалился в сторону своих приятелей, и те прилежно рассмеялись.

      – Третья возможность – паб для тебя закрыт. Так что выбор за тобой.

      – Ага. Это ты мне вечно обещаешь, а? – Доу воззрился на бармена. Рако прочистил горло, но Доу его проигнорировал. Фальку вновь пришли на ум слова бармена: «В этих местах силы у полицейского значка гораздо меньше, чем надо бы».

      – Проблема не в том, что он явился сюда, в бар, – заговорил Дикон, в пабе наступила мертвая тишина. – Проблема в том, что он вообще вернулся в Кайверру.

      Он поднял искривленный артритом палец и уставил его Фальку между глаз.

      – Запомни это и своему парню скажи. Здесь вас никто не ждет, кроме кучи народу, которые помнят, что твой сын сделал с моей дочерью.

      Инвестиционный банкир изверг в кусты съеденные им ранее сэндвичи. Он, как и оба его спутника, промок насквозь, но он этого не замечал.

      Тело девушки теперь лежало на тропинке; вокруг медленно растекалась лужа. Она была худенькой, но, чтобы вытащить ее на берег, понадобились объединенные усилия всех троих. Кожа у нее была неестественно белой, в рот забилась осклизлая прядь волос. При виде этой пряди, исчезающей меж бледных губ, банкира стошнило опять. Мочки ушей вокруг сережек были красные, будто ободранные. Рыбы своего не упустили. Те же следы были видны вокруг ноздрей и на кончиках пальцев, возле аккуратно накрашенных ногтей.

      Она была полностью одета и выглядела очень юной без смытого водой макияжа. Ее белая футболка стала почти прозрачной и прилипла к коже; сквозь ткань просвечивал кружевной лифчик. С сапожек без каблуков до сих пор свисали плети водорослей, которые не дали ей уплыть ниже по течению. Оба сапога и все карманы ее джинсов были до отказа набиты камнями.

      – …Брехня. Я не имею никакого отношения к тому, что случилось с Элли. – Слова вырвались у Фалька помимо воли, он немедленно об этом пожалел. Он прикусил язык. Не связываться с ними.

      – Кто говорит? – Грант Доу встал у дяди за спиной. Он давно