Семейство Борджа (сборник). Александр Дюма

на ее голову Ронсар, Дю Белле, Мезон-Флер и Брантом. Но судьба ее была предрешена. В череде празднеств, какими пытались воскресить умирающую рыцарственность, состоялся роковой турнир, на котором Генрих II, сражавшийся без забрала, был поражен обломком копья и до срока упокоился рядом со своими предками-королями; Мария Стюарт взошла на французский престол, облачившись в траур по Генриху, затем сменила его на траур по матери, а после траура по матери надела траур по супругу Франциску II.

      Эту потерю она восприняла как женщина и как поэт, сердце ее исходило горестными слезами и гармоническими жалобами. Вот какое стихотворение сложила она тогда:

      Уныла песнь моя,

      Полна жестокой муки,

      Надела траур я

      С возлюбленным в разлуке,

      И мне во цвете лет

      Погаснул жизни свет.

      Ужель кто б мог сказать,

      Что нет страшней удела,

      И как мне не рыдать

      Без меры, без предела,

      Когда любимый мой

      Под гробовой плитой?

      Среди весны своей

      И младости в расцвете

      Не знать мне светлых дней,

      Быть всех грустней на свете,

      Ни счастья не видать,

      Ни радости не ждать.

      Ни в чем отрады нет,

      И полнит все тоскою;

      Дневной померкнул свет,

      Стал черной тьмой ночною;

      От худшей из потерь

      Весь мир постыл теперь.

      А он стоит в очах,

      Передо мной витая,

      И в жалобных слезах

      Фиалку я вплетаю,

      Любимого цветок,

      В свой траурный венок.

      Мне не дает беда

      Ни отдыха, ни срока,

      И всюду и всегда

      Страдаю я жестоко;

      Бегу в тоске своей

      Туда, где нет людей.

      И все ж, куда б ни шла,

      Пускай заря блистает,

      Иль всходит ночи мгла

      И день уныло тает,

      Я мыслю об одном —

      Всегда грущу о нем.

      И если в небеса

      Я взгляд свой обращаю,

      Тотчас его глаза

      Средь облаков встречаю;

      Взгляну в пучину вод —

      Их взор меня зовет.

      А коль на ложе вдруг

      Забудусь на мгновенье,

      Его я чую рук

      Тотчас прикосновенье;

      В покое и в труде

      Со мною он везде.

      Нет в мире никого,

      Чтоб сердце покориться

      И позабыть его

      Решилось согласиться,

      Кто был бы так же мил,

      Такую ж страсть внушил.

      Умолкни, песнь моя,

      На ноте сей надрывной,

      Тебя сложила я

      С любовью неизбывной:

      Пусть нет его, она

      По-прежнему сильна.

      «В ту пору, – пишет Брантом, – она являла взору прекраснейшее зрелище; белизна ее лика соперничала с белизной укрывавшей его вуали, но все же искусственный покров