Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012). Сергей Черняховский

помнить и читать Солженицына через двадцать лет после его смерти – тогда и можно будет говорить о том, учить его в школе или не учить. А то ведь может статься, что учеников промучают лет десять – а потом будут со стыдом прятать глаза, выкидывая его книги из школьных библиотек: либо потому, что другая партия издаст другое постановление, либо потому, что окажется – мода прошла, время истекло и уже и не читается.

      В-третьих, наконец, то, что Солженицын – тот Великий Писатель каким его представляют в некрологах – само по себе не есть общая оценка его творчества.

      Его сегодняшняя комплиментарная оценка есть не оценка его как писателя и даже гражданина – а оценка, как антисоветчика. Все, кто его славословит, говорят о его политическом значении, как они его понимают, но не о литературном даровании.

      Толстой стал велик не потому, что был против царизма, и не потому, что один вступил в неравную борьбу с церковью, а потому что поднял такие проблемы человеческой жизни – и так поднял, что после этого морально был сильнее и царя, и русских церковников. Как и многие другие великие русские писатели.

      Да, Солженицын написал более тридцати томов. Больше, чем Маяковский. Но меньше, чем Троцкий. А все сочинения Пушкина при желании вместили в один юбилейный том. Так что, теперь Троцкого считать самым великим русским писателем? Хотя для любопытства – проведите эксперимент: предложите любому, не знающему кто что написал, прочитать несколько абзацев Солженицына и несколько абзацев Троцкого. И попросите сказать, кто понравился больше: может статься, результат вас удивит.

      Солженицына в основном славят за то, что он был антисоветчиком – и многие рассыпающиеся ему в комплиментах так прямо и говорят. Его славят за то, что он, как принято выражаться: «Бросил вызов системе». Ему в заслугу даже ставят то, что он чуть ли не один разрушил СССР и советский строй.

      Последнее правда, весьма сомнительно: строй пал не потому, что кто-то что-то прочитал о ГУЛАГе и «сталинских репрессиях» – подобная литература, что в ведомстве Геббельса, что в странах НАТО, выходила тоннами – а потому, что, с одной стороны, во многом прогнило высшее чиновничество, а с другой – даже те, кто не прогнил, оказались настолько безвольными, что не смогли оказать сопротивления в час, когда, в общем-то, не слишком влиятельные группы провозгласили, что они их свергают.

      То есть те, кто ставит ему в заслугу его антисоветизм, обоснованны в своих оценках, если сами являются антисоветчиками – и с точки зрения признания антисоветизма благом. Но, во-первых, это опять-таки исключительно политическая оценка. То есть оценка с точки зрения определенных политических и экономических интересов. Во-вторых, даже сейчас вовсе не все общество и даже не большинство его считают антисоветизм благом. И для этой части общества похвала за антисоветизм вовсе не равнозначна однозначному признанию достоинств писательского таланта.

      Несколько лет назад Левада-центр обратился к гражданам России с вопросами об отношении к распаду СССР и гипотетической