Большая книга одесского юмора (сборник). Роман Карцев

рыбу. Надеюсь, ему понравится. Во всяком случае, выплюнуть ее он всегда успеет.

      – Боже! Какая роскошная Сара! – застывает Жора перед очередной покупательницей. – А с каким вкусом одетая: зеленые рейтузы, красная кофта, желтый берет – просто какой-то павлин, честное слово!

      – Не забывайте, Жора, что вы женатый человек! – окликает его торговка с соседнего лотка.

      – Но я же только смотрю, – отвечает ей Жора. – Конечно, я помню, что я женат. Но можно подумать, если человек на диете, так что, он уже не может посмотреть в меню?.. В жизни не видел такой красоты, – продолжает он любоваться клиенткой, разделывая ей огромную рыбину. – Хотя, как говорится, omnia praeclara rara et fronti nulla fides[1].

      – Вы знаете латынь? – удивляется кто-то из очереди.

      – А как же? – обижается Жора. – Я же учился в Ватиканском университете вместе с папой римским.

      – Как разделывать камбалу? – ехидничает очередь.

      – Нет, – строго отвечает Жора. – В Ватиканском университете я изучал латынь. А как разделывать камбалу – это я там преподавал. У меня, между прочим, и здесь есть ученики, – указывает он на трех молодцов, работающих рядом. – Правда, они способны только на то, чтобы отрезать рыбьи хвосты и головы. Раньше учеников было больше. Но кто ушел в украинский бизнес, кто в украинскую политику… Остались самые толковые.

      – Дядя Жора, – спрашивает один из учеников, – а какая все-таки разница между глосью и камбалой? И одна плоская, и другая…

      – Ну как же, – разъясняет Жора, – камбала – это большая рыба, килограммов на пять, а глось – маленькая, граммов на двести.

      – А может глось вырасти до размеров камбалы? – интересуется ученик.

      – Ну если правильно настроить весы… – отвечает учитель.

      Одесское солнце, устав от собственного жара, падает за корпус «Фруктового пассажа». Очередь постепенно тает. И я подхожу к Жоре, чтобы поговорить «за жизнь».

      – Меня здесь считают самым умным человеком на весь Привоз! – хитро щуря свои иудейские глаза, говорит Жора и смахивает с прилавка рыбную чешую. – А знаешь, как это получилось? Ну, самыми умными на Привозе вообще всегда считались евреи. И вот несколько лет назад все они стали подходить ко мне и спрашивать: ехать им в Израиль или нет? И всем я говорил – да! Обязательно. Они и решили: раз такой неглупый еврей, как Жора, говорит нам, что надо ехать, – значит, надо ехать. И уехали. А я остался. Ну откуда же им было знать, что я албанец? Теперь я здесь самый умный.

      – А сейчас к вам приходят за советами? – спрашиваю я.

      – Бывает, – кивает Жора. – Вот вчера приходил один из мясных рядов. «Что мне делать, Жора? Я обидел мать, места себе не нахожу…» – «Во-первых, – говорю, – пойди и немедленно извинись. Нет такой обиды, которую бы мать не простила своему сыну. А во-вторых, перестань себя так уж сильно терзать. Смотри, Бог создавал человека целый рабочий день. Наверно, это и есть время, необходимое для создания человека. А тебя родители создавали максимум минут десять. Естественно, что ты получился немножечко

1

Все прекрасное редко и наружность обманчива.