Укрощение королевы. Филиппа Грегори

с меня эту корону и убирает ее обратно в шкатулку. Она закрывает шкатулку так, словно не хочет видеть ее содержимого. Корона Анны Болейн? Она же проклята!

      – Но мне велено забрать обратно жемчуга, – стеснительно говорит Уильям. – Их принесли по ошибке.

      – Какие жемчуга? – уточняет Нэн.

      – Жемчуга Сеймур, – тихо отвечает он, по-прежнему старательно глядя на жену, но не на меня. – Их велено хранить в сокровищнице.

      Нэн нагибается и собирает нити жемчуга, мягко поблескивающие в ее руках, и укладывает их в специальный длинный ящик, по которому они струятся и извиваются, словно диковинные змеи. Передав ящик Уильяму, улыбается мне.

      – У нас и так жемчугов более чем достаточно, – говорит она, стараясь скрасить неловкость.

      Я решаю проводить Уильяма до дверей.

      – Почему он решил их забрать? – тихо спрашиваю я его.

      – На память о ней, – отвечает он. – Она подарила ему сына, и он хочет сохранить их для будущей жены сына. Он не желает, чтобы кто-нибудь еще их надевал.

      – Конечно, конечно, – быстро говорю я. – Передай ему, как я счастлива всеми его подарками. И что я понимаю, как дороги ему эти жемчуга.

      – Он сейчас присутствует на молитвенном служении, – продолжает Уильям. – На поминальной службе по Джейн.

      Я старательно сохраняю заинтересованное и сочувственное выражение лица. Король сам выступил против учения о том, что Господь может сократить время ожидания душой судного дня, дабы та могла скорее войти в чертоги Рая, если провести сто заупокойных служб, прочитать тысячу молитв и возжечь благовония. Он даже отменил запланированную заупокойную по Джейн, и для меня оказалось сюрпризом то, что король все еще следовал традиции, которую он же запретил для всех нас: надежду на вызволение души из чистилища.

      – Стефан Гардинер проводит специальную поминальную службу по королеве Джейн, на латыни, – уточняет Уильям.

      Как странно: король присутствует на поминальной службе по своей бывшей жене в первый день своего медового месяца?

      – Да благословит Господь ее душу, – немного неловко лепечу я, зная, что Уильям доложит своему королю о каждом моем слове. – Забирайте жемчуга и сохраните их в целости. Я тоже помолюсь о ней.

* * *

      Как и обещал король, вскоре по дворцу разносится весть о том, что королева любит нарядных птичек. Одну из моих личных комнат освобождают от мебели, и в ней появляются разнообразные насесты и клетки. Возле окон появляются небольшие вольеры для певчих птиц с Канарских островов. Когда сквозь толстое оконное стекло начинает литься свет, птицы чирикают, прихорашиваются и бьют маленькими крылышками. Я рассаживаю их в группы по цвету их оперения: золотистых и желтых вместе, зеленых – по соседству, а голубых и синих – наверху, чтобы их окрас совпадал с цветом неба, в надежде, что они передадут породу потомству. Каждое утро после службы я прихожу в свою комнату с птицами и кормлю их всех с руки, наслаждаясь щекочущим ощущением от их маленьких коготков, когда они садятся мне на руки и подбирают зерна.

      Однажды,