Ричард Длинные Руки – маркграф. Гай Юлий Орловский

а с таким воплем, что распахнулась дверь. Заметались дымные факелы, воины с мечами наголо ворвались быстрые и готовые к бою.

      – Ваша светлость?

      Я прошептал:

      – Все-все, идите… Недобрый сон.

      Все послушно удалились, я с сильно колотящимся сердцем смотрел в закрывшуюся дверь, огромную, украшенную золотыми накладками, с массивной дверной ручкой в виде головы неведомого зверя. Надо мной красный матерчатый полог, натянут над столбиками из резной слоновой кости, что значит, я на королевском ложе и в королевской спальне.

      С правой стороны появилась гигантская черная морда с распахнутой жуткой пастью, красной и жаркой, длинные зубы блестят как алмазы. Бобик уперся передними лапами в постель и всем видом показывал, что готов ко мне в постель, а там будет бдить и защищать.

      – Брысь, – сказал я слабым голосом. – Тебя разок пусти, потом вовек не выгонишь.

      Бобик вздохнул с укором и снова исчез, растянувшись на полу. Я медленно сел, спина уперлась в гору подушек с нежнейшим лебяжьим пухом. Ей хорошо, а вот в груди странное и очень неприятное ощущение, словно совершил нечто опасное, не помню что, потому не понимаю, как исправить и как избежать еще более неприятного, что злорадно ждет во тьме.

      Спальня огромная, как помещение театра, не случайно все кровати в таких местах отгораживаются пологами как сверху, так и со всех сторон. Неуютно спать среди огромного пустого пространства. Человек не с дерева слез, а вылез из норы.

      Голые ступни коснулись толстого мягкого ковра. Я подвигал пяткой, вроде бы даже теплый, будто пол с подогревом. Впрочем, кто знает возможности бытовой магии.

      Шагах в двадцати роскошный стол персон на двадцать, но стульев два. Именно стульев, а не кресел, хотя из дорогих пород дерева и в золоте. Кресла в ряд выстроились вдоль стены, это для тех, кого допускают к утреннему туалету короля.

      Сердце стучит часто и сильно. Спальня Кейдана больше смахивает на внутренности Версаля плюс Эрмитаж, и вот теперь здесь я, вышвырнув прежнего владельца, тот еще экспонат.

      Я начал одеваться, пальцы привычно скользнули по спинке стула, куда всегда вешал пояс, сердце болезненно заныло. Пояс сгорел дотла, как и мои доспехи Арианта и меч. Рассыпались в черную пыль болтеры, все кольца, волшебные свойства так и не успел узнать, превратился в пепел молот, и даже загадочный красный демон исчез…

      Несколько раз щелкнул пальцами, бесполезно, тоска сдавила грудь, без волшебных доспехов страшно и одиноко. Хорошо, лук Арианта уцелел, оставался на седле Зайчика, да всякая ерунда в седельной сумке…

      В дверь громко постучали. Я выпрямился и, надев нужное выражение лица, сказал властно:

      – Да, можно.

      Заглянул стражник, лицо виноватое.

      – Ваша светлость, как вы?

      – А что, – спросил я настороженно, – не так?

      Он пробормотал:

      – Ну, все-таки трое суток даже не копыхнулись.

      – Сколько? – вскрикнул я.

      – Трое суток, – повторил он испуганно. – Ваша светлость, к вам священник.

      – Что, – спросил я, – причащать?

      – Ваша светлость, – вскрикнул страж в страхе, – и слова такие забудьте! Это от великого инквизитора.

      – Пусть войдет, – разрешил я настороженно.

      Стражник отодвинулся, в щель проскользнул в рясе до пола и подпоясанный простой веревкой молодой священник. С порога он перекрестил Адского пса, но тот лишь следил за ним с ленивым любопытством. Я сделал знак приблизиться, но священник в своей длинной рясе и сам уже шел ко мне, словно плыл над полом.

      В глаза остро блеснуло. Я подавил желание закрыться ладонью, не так поймут, встретил посланника как можно более прямым и честным взглядом.

      – Что-то случилось?

      – Сэр Ричард, – сказал священник, избегая обращения «сын мой», это я терплю только от одного человека, – отец Дитрих велел срочно передать вам вот это… взамен потерянного. Очень срочно.

      Он склонился в легком поклоне, снова блеснуло, но уже не так болезненно. На протянутых ладонях простой полотняный платок, в середине играет искорками такой же незамысловатый крестик. Глаза священника следили за каждым моим движением. Я заподозрил, что явился не один из рядовых служителей церкви, у отца Дитриха не бывает простых. Мои пальцы чуть дрогнули, я медленно протянул руку, готовый в любой миг выронить опасную вещь из рук, как только вспыхнет, ужалит или как-то еще начнет войну с… недостаточно чистым.

      Священник явно наблюдал за моей реакцией. Руки дрожали, но крестик приятно холодит кончики пальцев. Я перестал задерживать дыхание, бережно повесил на грудь и прикрыл рубашкой.

      – Спасибо, святой отец, – сказал я. – Да, вы правы, мой расплавился в схватке, и теперь очень недостает… Можно сказать, сгорел на работе. Как отец Дитрих?

      – Еще плох, – ответил он скорбно. – Этот крест спас ему жизнь. Но отец Дитрих велел немедленно отнести его вам, сэр майордом.

      – Польщен, – пробормотал