Счастье – это когда не надо думать!. Виктор Пикар

посадили по ошибке, за разбойное нападение, которого он не совершал. Его срок – пожизненный. Он качает мышцы, ест, спит и иногда читает Библию.

      Они не делают ничего плохого. Они не знают меня и не желают мне зла. Но они не делают чего-то того, что давно могли бы сделать, и именно из-за этого от меня отвернулась удача, и я страдаю и мучаюсь.

      Как я это вижу и чувствую?

      Как больной, лежащий на койке с кислородной маской на лице, видит и чувствует человека, перекрывшего ему кислородный кран.

      Как человек, сидящий на вершине дерева и любующийся видом на горы и озеро, видит и чувствует лесоруба с бензопилой, внезапно появившегося у основания дерева и стремительно спиливающего ствол.

      Вы меня понимаете?

      Нет?

      Брат

      В гараже тесно: почти все место занимают металлические стеллажи и новенький черный джип «Ниссан-Патрол». Брат врет, что машина не его, якобы на этом автомобиле он возит важного чиновника городской мэрии.

      Я протискиваюсь в дальний угол, нахожу электрическую розетку, накрываю сзади машину брезентом – от искр.

      «Ну, вперед!»

      Быстро срезаю кодовый замок. Аккуратно убираю инструмент и полиэтилен.

      Закуриваю.

      В груди бешено стучит сердце. Как будто там – угольная шахта, и шахтеры колотят об породу огромными тупыми молотками.

      «Хочет коровка, хочет кошка, хочет полевой цветок».

      Где-то вдалеке лает собака.

      «И собака тоже чего-то хочет».

      Открываю чемоданчик.

      «Вот это да!»

      Пачки денег. Купюрами по пятьсот евро. Значит, в каждой – по пятьдесят тысяч. Десять ровненьких стопок. В каждой – по десять пачек.

      «Сколько же это?»

      От волнения не могу сосчитать.

      «Пять миллионов!»

      Сбоку какой-то черный маленький приборчик. Что-то среднее между видеокамерой и короткой подзорной трубой. Я трогаю его рукой. Железный! Под ним – кучи бланков паспортов. Красные – Российские. Есть и других цветов, с гербами других стран. В полиэтиленовом пакетике – печати.

      Открываю Российский паспорт. Андрей Николаевич Андреев. Фотографии нет. Семьдесят пятого года рождения. Питер, улица Чайковского. Холост. Детей нет.

      В этот момент кто-то бесцеремонно дергает входную дверь, закрытую мною на щеколду изнутри. Раз, второй, третий. Потом колотит по ней кулаком.

      Не успев даже испугаться, я кладу паспорт в карман куртки, закрываю чемоданчик и засовываю его под стеллаж – как можно дальше.

      За дверью раздается рев:

      – Твою мать! Братишка, это ты там?

      Я облегченно вздыхаю и пробираюсь обратно к двери.

      – Да! Сейчас!

      Открываю и вижу лицо своего двоюродного брата, Петра. Тот немного пошатывается, дружелюбно улыбаясь:

      – Смотрел телик и пил перцовку. Стало так скучно, что решил вот поехать на работу.

      Он даже не спрашивает меня, что я делаю в такую рань в его гараже.

      Брат мне не родной, двоюродный. Он рос единственным ребенком в очень