Русский Ришелье. Александр Гурин

как закончилось бы сражение, будь у Ковалевского побольше места для разгона! Но он бил с места, потому копье двигалось не так быстро. Карл X частично успел уклониться. Польский гусар поднял копье для повторного удара, и шведы замерли в ужасе: никто из них не успевал помочь своему королю! Не швед, а польский князь Богуслав Радзивилл, перешедший на сторону врага, спокойно поднял пистолет и произвел смертельный выстрел по отважному гусару. Отделавшийся легким испугом, легкораненый король наконец-то убрался в тыл.

      Тем временем гусары атаковали прусских пехотинцев. Потомки не случайно станут звать курфюрста Фридриха-Вильгельма великим – он прекрасно вымуштровал свою армию. Немецкие мушкетеры стреляли по шведскому образцу: первая шеренга – лежа, вторая – сидя, третья – стоя. После залпа немецкие стрелки проворно побежали за спины своих копьеносцев и, находясь в безопасности, стали перезаряжать мушкеты. Это было настоящее искусство: надо было засыпать порох из специальной фляжки в ствол, вытащить шомпол из держателя под стволом, утрамбовать им порох и вытащить шомпол из мушкета обратно, возвратить его в паз ложа ружья, приготовить фитиль… Неудивительно, что пехотинцы стреляли редко, а пока длился долгий процесс подготовки мушкетов к залпу, стрелков охраняли пикинеры. Немецкие копейщики словно вросли в землю, держа перед собой копья длиной в три с половиной метра. Гусары готовы были без колебаний скакать на пики врага. И все же атака захлебнулась – лошади оказались не столь смелыми. Они не собирались умирать за Речь Посполитую, поэтому в ужасе сбрасывали всадников и поворачивали обратно. Залп прусской артиллерии довершил дело – остатки польской хоругви понуро поскакали обратно.

      Желая моральной реабилитации, шведский король приказал своей потрепанной кавалерии атаковать польских ополченцев. Киевский каштелян Чарнецкий поспешил лично отдать необходимые распоряжения и нейтрализовать угрозу.

      Тем временем тысячи бранденбургских пехотинцев шли в атаку, меткими выстрелами заставляя отступать польских кавалеристов. Ретирада в поле могла превратиться в паническое бегство. Стоявший вместе с польским королем гетман Станислав Потоцкий и в этой ситуации умудрился блеснуть своим знанием латыни. «Revera[15] стена», – сказал он о наступавших немецких пехотинцах.

      Королева Мария-Людовика вновь окинула поле боя в подзорную трубу. Француженка понимала, что немцы могут скинуть поляков в реку. Она представила себе: армия разгромлена, шведы берут ее в плен и бесчестят. Королева, не задумываясь, вскочила в седло:

      – За мной, де Нуайе! – Ее лошадь галопом мчалась по мосту через Вислу. – Живо ставь пушки напротив бранденбургской пехоты! – велела королева командующему артиллерией генералу Кшиштофу Гроздицкому.

      – А я что делаю?! – без уважения к коронованной особе рявкнул генерал.

      Когда Стефан Чарнецкий, отразив натиск кавалерии Карла X, вернулся к своему монарху, то первым делом сказал:

      – Гроздицкий сосредоточил пушки в нужном

15

Воистину.