Веспасиан. Трибун Рима. Роберт Фаббри

кто сказал, что война – честное дело? Третий Августов получил глубокую рану. Потеря целой когорты, четырехсот восьмидесяти человек, от рук мятежников, легла пятном на весь легион. Единственное, чем можно его смыть, это кровью. Поэтому Луций Апроний приказал солдатам построиться, без оружия, в одних туниках. Потом легионеров пересчитали. Каждому девятому вручили меч и дали приказ обезглавить десятого – товарища, стоящего слева. Это мог быть его лучший друг, человек, которого он знал много лет, с которым делил палатку, пищу, опасности, женщин. А возможно, некто совершенно незнакомый, юнец, только что поступивший в армию. Все это не имеет значения – если ты откажешься, тебя тоже казнят.

      Замолчав, Сабин порылся в притороченной к седлу сумке и извлек широкополую соломенную шляпу фессалийского фасона, которые ввел в моду Август за время своего правления. После чего, не обращая внимания на усиливающиеся страдания брата, нахлобучил шляпу себе на голову.

      – Мне об этом рассказал один из трибунов Третьего вскоре после нашего прибытия. По его словам, это было самое ужасное, что доводилось ему переживать в жизни: весь легион, перепачканный в крови товарищей, застыл в строю перед кучей из четырехсот с лишним отрубленных голов и умолял наместника о прощении. Так или иначе, после этого случая легионеры прониклись лютой ненавистью к Такфарину и его мятежникам, в которых видели истинную причину пережитых страданий, и с диким рвением кинулись искоренять их. В итоге, через несколько месяцев после того как мы, сделав свою работу, уплыли, они поймали остатки повстанческой армии в ловушку в крепости Авзера. После трехмесячной осады та пала, и Третий Августов не оставил в живых никого, даже тех, за кого можно было выручить хорошие деньги на невольничьем рынке. Такфарин, к несчастью, бросился на меч прежде, чем наши добрались до него, зато они захватили его жен и детей, и как догадываюсь, те ответили за грехи мерзавца.

      Братья достигли вершины холма. Сабин натянул поводья и передал мех Веспасиану, с жадностью припавшему к воде.

      – Выходит, Луций Апроний поступил правильно? – сказал он, утирая сбегающие по подбородку излишки влаги.

      – Совершенно верно, – отозвался Сабин. – Легион не может сражаться и побеждать, если каждый его солдат не уверен в своем товарище. Предавая казни своих, они доказали то, что способны убить любого, и тем самым восстановили веру в свои силы.

      Веспасиан посмотрел на брата и вспомнил слова отца о принципе, объединяющем легион. Если в один прекрасный день ему предстоит встать в строй, он хотел бы, чтобы справа и слева находились соратники, подобные Сабину.

      Молодые люди постояли немного, глядя с высоты на свое поместье. Вдалеке, на северо-востоке, вздымался пик горы Тетрика, ожидающей зимних снегов, которые должны были укрыть вершину не далее как через месяц. Внизу, к югу, струил свои воды Авенс, один из притоков которого образовывал овраг, где накануне они заманили в ловушку беглых рабов. Под прямым углом к реке