Месть смотрящего. Евгений Сухов

привязали к раскаленной печи, а он потом еще и живым остался? Не удивлюсь, если они тебе после всего этого еще и кланялись.

      – Было и это, – едва улыбнулся Платон и почувствовал, как спекшиеся губы треснули, брызнув на подбородок солоноватым кровавым соком. Парень ему определенно нравился, и даже не только потому, что тот оказался его спасителем. – Как тебя звать?

      – Егор… Нестеренко.

      – Егор, значит. А меня Платон. Должник я твой. А я из тех людей, которые про долги не забывают. Даже если в могиле буду… крикнешь меня, Егор, так я землю руками разбросаю и к тебе на божий свет выползу… И в беде не оставлю.

      – Что дальше думаешь делать, Платон? – Егор положил влажную тряпку на обожженное бедро, и Платон мгновенно почувствовал, как саднящая боль ушла, уступив место благодати и успокоенности.

      – Обет я себе дал: если в живых останусь, в священники подамся. Богу служить буду.

      Егор мягко улыбнулся:

      – Значит, теперь будет кому с меня грехи снимать.

      Глава 2

      Неожиданное откровение

      Платон закончил свой рассказ. Варяг, глядя на него, потрясенный, молчал. Наконец он выдавил:

      – Так, значит, ты с Егором Сергеевичем был… – и не закончил.

      Платон выпроводил племянницу из горенки и присел к гостю поближе. Помолчав, он со значением произнес.

      – А ты, стало быть, Владислав… Варяг! – Платон глядел на него с нескрываемым интересом и почтением. – Про меня-то Егор тебе не сказывал? Нет?.. А он ведь у меня часто бывает. Мы с ним с той поры, как он меня спас, лет тридцать не виделись. А потом вдруг случайно встретились – знаешь где?

      Владислав помрачнел:

      – Где же?

      – В Перми! Я там в конце пятидесятых служил в одной церквушке. Он зашел поглядеть на иконостас – и мы с ним нос к носу столкнулись. Сразу узнали друг друга. Адресок он мне свой московский оставил. А потом, как я здесь осел, стал часто гостевать. С тех пор регулярно видимся.

      – Как часто, отец?

      – Не скажу что каждый год, но раз в два-три лета непременно сюда наезжает. Мы тут с ним на охоту ходим, по грибы. Он любит лес. Говорит, тут его размаривает… Отдыхает душой. – Платон усмехнулся в бороду и перекрестился. – Не мудрено, парень, что ты обо мне не слыхал. Он же об этих своих выездах сюда ни единой душе не говорит – даже дочке, Викуше. Это наша с ним тайна! Да… Ну а сейчас-то как он там? Викуша как? И почто мне заранее не сообщил, что ты придешь? Почему от Муллы весточка пришла, а от Егора – нет?

      Варяг крепко сжал зубы, так что челюсти заломило. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом выложить деду страшную новость.

      – Нет больше Егора Сергеевича, отец. Умер он.

      – Как так умер?!

      – Погиб. И Вики нет больше…

      Глаза Платона, до сего мгновения горящие двумя яркими угольками из-под косматых седых бровей, разом потухли. Морщинистые руки, лежащие на столе, задрожали.

      – Как же это? Он же не болел вроде? А с Викой-то что же случилось?

      – Не болел он, отец, – жестко сказал Варяг. – В авиакатастрофе погиб. Летел в самолете