Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального. Михаил Делягин

и по сугубо технологическим причинам.

      Конечно, нельзя, да и не нужно пытаться примазаться к трагедии еврейского народа более чем 75-летней летней давности и тем более начать меряться потерями. Но должно и нужно использовать ее, – как понятный нам всем и, по меньшей мере, сопоставимый эталон – для оценки и осознания нашей собственной, проявившейся в 1991 году и продолжающейся и по сей день трагедии.

      Российское общество должно в полной мере осознавать тяжесть последствий либеральных реформ, начатых в 1991 году и продолжающихся до сих пор. И поэтому русский язык, оставляя за еврейской трагедией историческое и на практике не переводимое впрямую (так же, как не переводятся, например, термины «Ханука» или «Пурим») название «Холокост», должен отразить тяжесть нашей трагедии, начавшейся в 1991 году, термином «Катастрофа».

      Как и еврейский Холокост, русскую Катастрофу не нужно переводить ни на иврит, ни на английский, ни на китайский, – точно так же и по тем же самым причинам, по которым еврейская катастрофа не переводится на русский, английский, китайский, да и все другие языки мира. Пусть транслитерируют. Пусть пишут «Katastropha» на латинице.

      Два горя, две беды не будут соперничать друг с другом: это не тот случай, когда соперничество уместно. Зато мы будем не только знать, но и ощущать при каждом упоминании свою недавнюю и все еще продолжающуюся историю.

      И помнить, что для исчерпания Холокоста было мало Дня Победы – для него был необходим Нюрнбергский трибунал и государство, не стеснявшееся отлавливать нацистских преступников по всему миру и эффективно добивающееся признания самостоятельным преступлением само сомнение в Холокосте и его масштабах.

      Хотя… Бог с ним, с Нюрнбергом, – можно собраться и в Рязани.

      Эта книга – о тех, кого бы я хотел там видеть, живых и мертвых: не столько для возмездия (потому что большинство творцов и исполнителей Катастрофы так или иначе уже наказаны), сколько для восстановления справедливости, для возвращения нормальных представлений о добре и зле, без которых невозможна даже нормальная жизнь, не говоря уже о развитии.

      Эта книга – о сознательных и, в меньшей степени, невольных творцах Катастрофы, о тех, кто проводил, проводит и собирается проводить дальше либеральные реформы, смертельные для нашей страны и для каждого из нас.

      Эти люди мало кому интересны в мире, да и глобальным монополиям, которым они истово служат, они нужны только в России, – насколько можно судить, сначала как оружие ее уничтожения, а затем как сотрудники разнообразных оккупационных администраций. Многие либералы прекрасно сознают это и не стесняются признавать, что считают Россию глубоко чуждой для себя страной, в которой живут через силу, постоянно мучаясь, – просто потому, что за ее пределами, вне процесса ее разрушения гарантированно не смогут заработать на привычный для себя комфорт.

      Они появились не на пустом месте, они являются наследниками исторически длительной и во многом