Вперед, к победе! Русский успех в ретроспективе и перспективе. Андрей Фурсов

      Жмётся к скалам отара.

      Ось земную мы сдвинули без рычага,

      Изменив направленье удара.

В. Высоцкий, «Мы вращаем землю»

      Опричнина – ключевое событие русской истории последних пяти веков. Именно она заложила фундамент той уникальной формы власти – автосубъектной, – которая мутировала, слабела, возрождалась, менялась и, тем не менее, при каждой серьёзной смене не только оставалась самою собой, но и приобретала всё более чистую, свободную от собственности и «классовых привесков» (В.В. Крылов) форму – la plus зa change, la plus c’est la mкme chose («чем больше меняется, тем больше остается собой»).

      Более того, опричнина стала не только фундаментом, но одновременно и эмбрионом этой власти, которой суждено было развиваться по схеме «преемственность через разрыв».

      Наконец, опричнина подарила русской истории один из её главных (неглавных больше) принципов – опричный, который, отрицая княжебоярский принцип, оттолкнувшись от него, породил принцип самодержавный и, таким образом, оформил и, если угодно, замкнул триаду, придав обоим принципам самостоятельный характер и заставив их жить собственной жизнью. И в этой собственной жизни каждого принципа именно опричный связывает самодержавно-национальный («народный») и олигархический (княжебоярский) принципы и, в известном смысле, снимает (в гегелевском, диалектическом, смысле) противоречия между ними.

      Опричнина, как и её создатель Иван Грозный – оболганное явление нашей истории, порой сознательно, порой от непонимания. Оболганное как большими мастерами науки и литературы (например, на первых страницах замечательного романа А.К. Толстого «Князь Серебряный» мы сталкиваемся с некими мерзавцами, коими оказываются опричники. Конечно же, среди опричников, как в любой «чрезвычайке», хватало «биологических подонков человечества» (И. Солоневич), но суть-то явления ускользнула от «второго Толстого». Как ускользнула она и от мелкой шантрапы, от тех же науки и литературы, а теперь ещё и кино (достаточно вспомнить фильм «Царь»).

      Я хочу остановиться на нескольких вопросах:

      1) опричнина как историческое явление, его корни – они столь же необычны, как сама опричнина;

      2) фактическая сторона дела – очень кратко, основные вехи;

      3) суть опричнины, её причины, последствия – кратко-, средне- и долгосрочные;

      4) опричный принцип русской истории в противовес олигархическому и самодержавному, с одной стороны, и институциональному, с другой;

      5) реализация опричного принципа в русской истории;

      6) «грозненские» (Иван IV, Сталин) и «питерская» (Пётр I) версии опричнины;

      7) нужна ли и возможна ли в России сегодня (или завтра) новая опричнина (неоопричнина) или, точнее, нужно ли и возможно ли возвращение опричного принципа в той или иной форме, и если да, то какова может быть цена.

      Истоки опричнины – издалека-долга

      Причины, породившие опричнину, уходят в XIV–XV века, в ордынскую эпоху – «Крот Истории роет медленно» (К. Маркс). Превращение русских князей в улусников Золотой Орды принципиально изменило конфликты в среде русской знати, их вектор.

      Если в домонгольскую эпоху они по своей логике мало чем отличались от западноевропейских, то под владычеством Орды они стали иными. Поскольку княжества боролись за место под «ордынским солнцем» (или под «ордынским зонтиком»), и от этого зависела судьба не только князя, но и бояр, последние, чтобы взять верх над соперниками, т. е. другими княжествами, должны были поддерживать своего князя, а не бороться с ним, не раскачивать лодку. В результате побеждали те княжества, в которых отношения князя и боярства приобретали характер симбиоза, превращаясь в «княжебоярский комбайн», штуку вполне олигархическую.

      Больше и быстрее всех в создании «комбайна» преуспела Москва, и это стало залогом её побед. Именно настырные московские бояре в 1359–1363 годах, когда ярлык на правление был отдан Ордой суздальскому князю Дмитрию Константиновичу, постоянно ездили в Сарай, и не нытьём, так катаньем (и взятками, конечно) выторговали-выклянчили у хана и его «турз-мурз» ярлык для своего князя.

      Именно московские бояре во главе с И. Всеволожским в 1432 году окончательно добились у Улу Мухаммеда ярлыка Василию II, а затем, сохраняя «комбайн» во время «великой замятни», уходили вместе со своим князем в Коломну (1433), Вологду (1446), Тверь (1446), а не оставались в Москве с победителями – Юрием Дмитриевичем и Дмитрием Юрьевичем (Шемякой). Московским боярам нужна была победа, но только «одна на всех», и они, бояре, готовы были не стоять за ценой, поскольку знали: их сила – в князе, а сила князя – в них, поскольку нет у него иной опоры, кроме них.

      Разумеется, всё это не исключало конфликтов между князем и боярами. Так, в 1379 году в Москве был казнён боярин, сын последнего московского тысяцкого И.В. Вельяминов – то была первая публичная казнь в Москве и, что символично, первым казнённым был боярин. Были и другие случаи. И, тем не менее, до конца XV века, до тех пор, пока была Орда, княжебоярский «комбайн» работал.

      Всё изменилось на рубеже XV–XVI веков, когда совпали