Закон оружия. Сергей Дышев

я только что послал к ишакам ваших парламентеров. Они предлагали ультиматум. Чтобы мы сдались…

      Только сейчас, когда лучи солнца сквозь бойницы брызнули на лицо Шамиля, я удивился буквально фатальным переменам в нем. Совершенно незнакомый человек стоял передо мной. Камуфляжный костюм, черный тулуп – эта привычная одежда давно выела глаза. Раззаев изменился внутренне, а значит, по воле Всевышнего должна измениться и душа. Исступленная вера в победу, ненависть и презрение к врагу наложили на лицо отпечаток неистовости, монашеской отреченности, впалые скулы, черная поросль неухоженной бороды, глаза, сжигающие его самого…

      О чем он думал, страдал ли или давно отдал свою жизнь на откуп Аллаху, посчитав, что получена индульгенция на «священный террор»?

      – Да, – ответил я, – мне бы хотелось позвонить своему редактору.

      – Пожалуйста, вот аппарат, – вежливо показал на телефон спутниковой связи Раззаев. – Только боюсь, что вы не успеете.

      – Почему? – искренне спросил я.

      Раззаев посмотрел на часы:

      – Люблю точное время, когда минутная стрелка доползает до двенадцати… Итак, господа журналисты (тут я увидел выползающего из темного угла паренька с широким чулком вместо шапки на голове), ровно через три минуты начнется небывалое в истории побоище. Да, мы отказались сдаваться без всяких условий, и теперь все станут свидетелями так называемых жестких мер.

      Ох, и поднаторел Шома в ораторском искусстве… Сказал бы он, сколько душ загублено по его вине.

      Тем не менее я быстро воспользовался телефоном. Трубку долго никто не брал, и я уже усомнился в том, что переговорю с редактором, как послышался родной голос:

      – Володька, ты? Говори, что нового?

      – Встречался с заложниками. Содержат их нормально. Благодарны за хорошее отношение. Говорят, что делятся с ними последним куском хлеба…

      – Ясно… – пробурчал за тысячу километров Сидоренко. – Синдром благодарного раба, которого оставили в живых…

      – Видел и милиционеров, – продолжил я и тут вспомнил о переданной записке. Но я не мог ее даже достать – не то что прочитать. Что в ней написано? Все что угодно – в том числе и прямая провокация свихнувшегося от страха человека. Но в это не хотелось верить.

      И тут по небу прокатился тугой звук, разжимая пространство, распарывая неестественную тишину застывшего села. Шамиль глянул на часы:

      – Все точно по расписанию. Господин Раевский, артподготовка федералов к вашим услугам. Пишите, запоминайте.

      Мой шеф в трубке тоже услышал выстрел из орудия.

      – Что это? – спросил он.

      – Вероятно, артподготовка, – ответил я.

      Какое-то мгновение Владимир Михайлович молчал, потом буквально закричал:

      – Ты где сейчас?

      – Там, где и был…

      – Ты с ума сошел, почему не ушел?

      Тут началась шквальная канонада, голос бедного Сидоренко исчез, будто рассосался.

      Я