Портрет кудесника в юности (сборник). Евгений Лукин

Вдруг именно об стену? Точнее – об эфирный её эквивалент…

      Живодёром Портнягин никогда не был. Пусть даже наставник уничтожил в тот раз нечто зловредное, но сейчас-то случай другой… В сомнении Глеб подплыл к внешней капитальной стене и, бережно просунув руку с барабашкой во двор, растопырил пальцы.

      Ныне отпущаеши…

      Физическое тело Портнягина лежало навзничь на топчанчике и, прикрыв веки, с блаженным идиотизмом улыбалось в потолок. Каждый раз после выхода в астрал, вновь одеваясь, как говорят староверы, в ризы кожаные, Глеб неизменно испытывал неловкость за свою бренную оболочку, хотя прикид у него, конечно, был – позавидуешь: рост, размер, покрой. Да и качество – дай Бог каждому!

      И вот тем не менее…

      Совсем уже собравшись вернуться в наш суетный мир, ученик чародея внезапно уловил лёгкое движение в изголовье топчанчика. Вернувшийся со двора барабашка пытался ослабевшей, но всё ещё шаловливой ручонкой запихнуть уголок тетради под подушку. Прятал.

      Решительно облачась в грубую материю, Глеб покинул чуланчик.

      – Ефрем! – хмуро молвил он, снова появляясь в комнате. – Может, подкормить его сначала? Пропадёт же…

      – А что ж? – согласился покладистый чародей, снимая очки и кладя на стол чёрную книгу. – Подкорми…

      – Как?

      – А посади вон на плаху…

      Оба посмотрели в угол, где стоял набрякший негативной энергетикой замшелый плоский пень, на котором, согласно легенде, простился когда-то с жизнью известный Рафля.

      – В самый раз для барабашки, – заверил Ефрем. – Заодно угланчиками подхарчится… Вон их сколько! Роем ходят…

      Действительно, даже не навострившийся ещё глаз ученика и то различал слабое поползновение стеклистых пузырьков над трухлявым древесным обрубком.

      – Это с тех пор отрицаловка не выдохлась? – недоверчиво хмыкнул Глеб.

      – Подновляем помаленьку… – не стал запираться колдун. – Да и начальный заряд сильный был… Мало, что казнили, ещё и надсмеялись! Рафле-то, слышь, стрелецкий полковник предложил: выбирай, мол, сам, что тебе отрубить…

      – А он?

      – Отрубите меня, говорит, ваша милость, всего сразу.

      – Ловко! – восхитился Глеб.

      – Чего ловко-то? – насупился колдун. – Всё равно четвертовали… Ироды! Ну давай тащи сюда инвалида своего…

* * *

      В отличие от тамтама, туттут требует длительного нагрева – и всё равно звучит глуховато. Плотно задрапировав застеклённую бойницу байковым одеялом, Портнягин расположился на коврике в позе астраханского лотоса, зажёг свечи, спиртовку и, сунув руку под топчан, не обнаружил там инструмента.

      – Шутик, шутик, поиграй и отдай! – процедил он, нечеловеческим усилием воли смирив соблазн сразу же прибегнуть к матерному ритуалу.

      Выждав, взял одну из свечей, посветил под дощатое ложе. Нету.

      Встал, включил лампочку. Туттут преспокойно лежал на топчане. И Глеб Портнягин заматерился всуе.

      Дверь чуланчика приоткрылась.

      – Воюешь? – насмешливо полюбопытствовал