Домовёнок Кузька. Татьяна Александрова

чадами и домочадцами, с друзьями и с соседями, со всем домком, окромя хором!

      Девочка посмотрела в окно: коробки домов, подъёмные краны, а над ними самолёт.

      – Ты кого зовёшь?

      – Его! – Кузька ткнул пальцем в небо, указывая на самолёт. – Давеча он также летел, а я его подразнил.

      Кузька смутился, покраснел, даже уши у него стали красными от смущения.

      – Я ему язык показал. Может, видела? Обиделся, поди. Пусть уж побывает у нас, олелюшечек отведает. А то скажет: дом-то хорош, да хозяин негож.

      Наташа рассмеялась: самолёт к нам зовёт, кормить его собирается!

      – Вот чудак, да он же здесь не поместится.

      – Толкуй больной с подлекарем! – развеселился Кузька. – Вот машину, которая нас везла, я в гости не звал, велика, в горницу не влезет. А самолёт – другое дело. Сколько я их в небе перевидал, ни один крупнее вороны или галки на глаза не попадался. А этот не простой самолёт, обиженный. Если тесно ему покажется, так ведь в тесноте, да не в обиде. А будешь надо мной смеяться – убегу, и поминай как звали.

      Самолёт, конечно, не откликнулся на Кузькино приглашение, а улетел, куда ему было надо.

      Кузька долго-долго глядел ему вслед и грустно сказал:

      – И этот не захотел к нам в гости. Крепко на меня обиделся, что ли…

      Воробьиный язык

      Наташа решила больше не смеяться над Кузькой. Если маленькие чего не знают, на то они и маленькие. Вырастут – узнают. А Кузька – совсем маленький, хоть и в огромных лаптях. Откуда ему знать про самолёты?

      – Ты разве в машине с нами приехал? – спросила девочка.

      – А то где же? – важно ответил лохматик. – Я у неё спросил: «Довезёшь?» – «Полезай, – отвечает, – довезу».

      – У машины спросил?

      – А как же? Без спросу – останешься без носу. Очень удобно ехал. В ведре. Мы с веником там хорошо уместились.

      – Что ж, машина так и сказала: «Полезай – довезу»?

      – Ну, она-то по-своему, по-машинному: «Рр!» Да я не остолоп, понял. Вот и довезла. Тут я, видишь? Вот он. – Кузька для убедительности потыкал в себя пальцем и сказал, что машинные языки ещё не ахти как знает. То ли дело птичьи или звериные.

      И тут как раз зачирикал воробей. Может, Летун прилетел благодарить за угощение? Наташа искала глазами воробья, а в кухне уже свистели синицы, заливался соловей, стучал дятел.

      Мяукнула кошка. Птицы умолкли. Громко залаяла собака. Невидимая кошка заорала изо всех кошачьих сил и удрала. А невидимая собака вдруг как тявкнет на девочку! Наташа чуть со стула не свалилась и закричала: «Мама!» И тут всё стихло, кроме Кузькиного смеха. Это он кричал разными голосами. Ну и Кузька!

      Она хотела попросить, чтобы Кузька ещё полаял, но тут замычала корова, закукарекал петух, заблеяли овцы и козы, закудахтала курица, запищали цыплята. Курица звала детей всё громче, цыплята пищали всё жалобней, а потом смолкли. Верно, курица увела их подальше от стада, от множества копыт и мохнатых ног. Вдруг замолкли овцы с козами и заревел кто-то страшный. Зашумели, заскрипели деревья,