На пороге. Юрий Никитин

отмазка?

      – Попытка нападения на сотрудника полиции, – сообщила она. – С целью завладения табельным оружием.

      – И последующим изнасилованием, – досказал я. – Да, это самое правдоподобное. Нравится мне наша самая гуманная в мире полиция. Я даже, можно сказать, в полном ауте. Что значит в восторге в переводе на язык полицейского протокола.

      В лифте она загородила собой половину пространства, я прижался к стене, хотя не уступаю ей в росте, однако умеют же поставить себя женщины, а уж дорвавшиеся до власти, хотя бы такой, это вообще сатрапы.

      Двумя этажами ниже дверь распахнулась, в нашу сторону качнулись двое сотрудников из соседнего отдела. Оба взглянули на нее, охнули.

      Один пугливо отступил, а второй пролепетал:

      – Езжайте, езжайте!.. Мы дождемся следующего!

      Двери закрылись, лифт понесся дальше, я пробормотал озадаченно:

      – И чем это я их так напуганил?

      Когда наконец нас выпустило в холле, я по всем правилам этикета вышел первым и протянул ей руку, помогая выйти, ибо лифт тоже транспортное средство, я даже обязан помочь сойти.

      Она явно сочла это оскорблением, зло стегнула по мне взглядом, но сказать ничего не успела, в нашу сторону идут двое, начальник нашего отдела и поджарый полицейский, при взгляде на которого у меня внутренности похолодели, а он бросил в мою сторону острый взгляд, словно вонзил длинный острый гвоздь.

      – Ингрид? – спросил он, в голосе его отчетливо послышалось клацанье затвора армейского пистолета.

      – Свидетель, – ответила она. – Поговорим на свежем воздухе, а то там тесно.

      Он кивнул, но в его взгляде я прочел, что свидетелей не бывает, только подозреваемые, а с подозреваемыми нужно говорить не на свежем воздухе, а в подвале за плотно закрытой дверью и без посторонних, держа в руке молоток.

      Они вошли в лифт, а я по дороге через холл оглянулся и спросил негромко:

      – Этот с квадратной рожей… у вас работает?

      Она буркнула:

      – Отдел по предотвращению преследований.

      – Гм, – сказал я. – Ничего не понял, но хорошо, что не в вашем. Хотя, правда, я не знаю, из какого вы сами отдела.

      Она поинтересовалась равнодушным голосом:

      – А что с ним?

      У выхода я снова придержал для нее дверь, а когда вышел следом, сказал тихонько:

      – Как вам, милая тургеневская девушка, сказать… у него что-то с психикой. Я бы сказал, у вас работает маньяк с жаждой убийства… Вы бы проверили его по базе, а также нет ли нераскрытых случаев немотивированных смертей.

      Она сказала сухо:

      – Не отставайте.

      Я прошептал:

      – А что, догонит и накинется?

      Она молча пошла к переходу через улицу, тоже мне полиция, где же привилегии, надо переходить там, где изволится, перекрывая поток автомобилей, а когда я догнал, сказала кратко:

      – Это не ваше дело.

      – Как хотите, – ответил я. – Как законопослушный электоратель, я сигнализирую на благо партии и правительства, а также общества, хотя кому оно нужно?..

      Она бросила зло:

      – О чем?

      – В