Седьмой выстрел киллера Наденьки. Ирина Калюжнова

все, что произошло с ним в последнее время. Но ничего хорошего почему-то не ждал. В последний год его тюремная жизнь круто переменилась. Совершенно неожиданно он получил письмо от Нади. О ней он не думал и не вспоминал ни разу. Хотя, когда они вместе учились в школе, между ними возникло что-то вроде романа, но потом другая смелая и рано созревшая девчонка помогла ему приобрести так называемый сексуальный опыт, и Наденька отошла на второй план. Ему тогда казалось, что она еще совсем ребенок и не может знать и понимать того, что важно для него. Правда, в университете, где он учился на механико-математическом, а Наденька на факультете иностранных языков, они иногда встречались и даже часто подолгу беседовали в основном о книгах, но особой дружбы между ними не возникло. Он не думал, что она в курсе его злоключений. Она писала, что узнала о том, что он в тюрьме, от Жени и Олечки на встрече выпускников; не ожидал он, что она ходит на такие мероприятия, она всегда не любила массовок. Письмо Наденьки было неприятно ему, больно и стыдно, что она знает о его грандиозной дурости. В тюрьме он постоянно думал, как по-идиотски поступил, связавшись с этими недоумками, чтобы ограбить магазин. Было все глупее глупого, и их, конечно поймали. Недоумков отмазали, а его отмазывать было некому. Он пошел на грабеж для того, чтобы достать денег на операцию для мамы, и не достал. Он часто думал: хорошо, что мама умерла ещё до вынесения приговора.

      Отец Ромки – главный инженер крупного предприятия – погиб в результате несчастного случая на производстве, с этого и начались все их несчастья. По поводу смерти его отца говорили разное, а мама вообще не сомневалась, что все было подстроено специально.

      Настали новые времена, и их маленькая семья впала в нищету. Ромкина мама раньше почти не работала, так, в библиотеке что-то делала, чтобы совсем не отрываться от жизни. Муж её зарабатывал достаточно, и она занималась собой и домом. После смерти отца они остались почти без всяких средств. Немногие ценные вещи были проданы на удивление дешево, а деньги на сберкнижке обесценились. По настоянию матери Ромка не бросил университет, а просто подрабатывал где мог, но получалось все равно мало.

      Мама не предпринимала ничего, она часами сидела в углу дивана, уставившись в одну точку. Муж был для нее всем, она не могла ни смириться, ни отвлечься, ни жить ради сына. Возможно, это и послужило причиной болезни. Хотя врачи говорили, что в ее случае операция, вероятнее всего, пройдет удачно. Но денег на операцию не было, и Ромка не достал их, а оказался в тюрьме. Письмо Наденьки причиняло боль, хотя она и старалась вселить в него бодрость разными оптимистическими высказываниями. Вообще письмо было странным и не походило на то, какое могла написать Наденька, та, которую он помнил. Похоже, что Наденька сильно изменилась с момента их последней встречи.

      Ромка вдохнул воздух свободы, и ему стало тошно. Этот воздух отдавал сыростью и одновременно пылью. Если такое сочетание вообще возможно.

      Ромка не особенно удивился, увидев серебристый «Мерседес», который явно встречал его. Тот, кто принял участие в его судьбе, конечно, сделал это небескорыстно и, разумеется, встретив, попытается как-то использовать.

      Тогда после долгих раздумий он все же написал письмо Наденьке. Ответ пришел быстро, но не от Наденьки, а от мужчины, который назвался Александром Ваватьевичем. Письмо состояло из набора стандартных фраз, но, несмотря на это, произвело на Ромку лучшее впечатление, чем письмо Наденьки, оно не внушало стыда и не будило тяжелых воспоминаний. Затем стали приходить посылки, которые содержали именно то, что нужно, а вскоре Ромку перевели в тюремную библиотеку, а еще через некоторое время он попал под амнистию.

      Ромка сделал первый шаг по направлению к «Мерседесу». Дверца приоткрылась, из нее высунулся круглоголовый мужик и проворчал:

      – Ну, давай садись.

      Ромка вздохнул и медленно направился к машине.

      – Здравствуйте, – сказал он, подойдя вплотную, затем, немного помедлив, сел на переднее сиденье.

      Мерседес тронулся. Ромка откровенно разглядывал своего спутника. Плотный, пожалуй, даже толстый, мужик с мягкими расплывчатыми чертами лица. Но, несмотря на толщину, в нем чувствовались сила, собранность и какая-то легкость. Казалось, каждую минуту он готов вскочить на ноги. Непосредственный шеф называл Александра Ваватьевича – Ваватыч, и так же звали его за глаза подчиненные. Он привык к этому имени и находил в нем что-то привлекательное. Ромка молчал, глядя в окно на пробегавшие мимо мокрые серые деревья. Свобода явно была не особенно рада встрече с ним. Пейзаж за окном представлялся столь же нудным и серым, как тюремная камера. Хотя, возможно, это только субъективное восприятие и он, Ромка, просто еще не почувствовал свободы.

      Боковым зрением Ваватыч рассматривал Ромку. Щуплый паренек, спортом, наверное, никогда не занимался, взгляд отрешенный, волчонок голодный и злой. Впрочем, после того, что ему пришлось перенести, это неудивительно.

      Ваватыч остановил машину, достал – фляжку с водкой и бутерброды с колбасой, которые приготовил заранее, и протянул все это Ромке.

      – На, хлебни и ешь.

      Ваватыч повернулся и теперь смотрел на Ромку в упор. Ромка