Дело супруга-двоеженца. Эрл Стенли Гарднер

Бакстера: он, наверное, там что-то расследовал.

      – И что вы сделали?

      – Доехала до усадьбы Бакстера, считая, что у меня достаточно времени, чтобы успеть приехать туда, навести справки, а потом вернуться и прийти к вам в назначенное время, в десять тридцать.

      – И что же случилось?

      – Ворота были открыты. Я подъехала к дому. Позвонила в дверь. Никто не открыл. Тогда я развернула машину…

      – Почему вы не шли пешком?

      – Я боялась собак. Решила, что, если там есть сторожевая собака, лучше сидеть в машине.

      – Понятно. Дальше.

      – Я объехала вокруг дома, но не хотела ставить машину прямо на дороге, так что стала потихоньку разворачиваться и отъезжать к обочине. Вы помните, вчера шел дождь, и трава у дороги была сырая. Задние колеса у меня оказались слишком далеко от дороги, одно из них соскользнуло, и, когда я попыталась выйти из машины, колесо крутилось. Я все же открыла дверцу, вышла и направилась к дому. И тут увидела, что из высокой травы около кустов торчит мужская нога в штанине и ботинке. Тогда я прошла пару шагов вперед и увидела другую ногу, вроде бы скрюченную. Я раздвинула кусты и тут же наткнулась на мертвое лицо Фелтинга Граймса.

      – Он был мертв?

      – Мертвее некуда.

      – Вы до него дотрагивались?

      – Да, я наклонилась и дотронулась до его лица. Оно было холодное.

      – Почему вы решили, что его убили?

      – Да потому что грудь у него была пробита пулей.

      – Так, – сказал Мейсон, – продолжайте. Давайте послушаем финал. Что вы сделали?

      – Я до смерти перепугалась. Побежала обратно к машине, села в нее и попробовала завести. Колеса немного покрутились вхолостую, потом я выехала на дорогу и выбралась наконец оттуда.

      – А револьвер? – спросил Мейсон.

      – Из-за револьвера я совсем потеряла голову. Выезжая из ворот усадьбы, я снизила скорость. У ворот росли какие-то кусты. Я вышла из машины и забросила револьвер туда как можно дальше. Потом снова села за руль и поехала к Нелл, чтобы сказать ей… но тут вспомнила, что мне нужно к вам, и… и вот я здесь.

      Мейсон бросил взгляд на свою клиентку, потом на Деллу Стрит и сказал:

      – Вы знаете, Гвинн, я вспомнил, что о вас говорила ваша подруга Нелл Граймс.

      – Что же?

      – Что вы не умеете врать.

      Гвинн покраснела. С недовольным видом она поднялась было со стула, но тут же снова уселась в напряженной позе на самый краешек.

      – Меня это возмущает, мистер Мейсон!

      – Эта ваша история… – начал Мейсон.

      – В ней все правда, – перебила она. – А возмущает меня, когда говорят, будто я не умею врать. Я первоклассная врунья, и уж если бы я выдумала какую-нибудь историю, она звучала бы куда правдоподобнее, чем эта, и была бы гораздо интереснее. Конечно, очень странно, что полицейский подсовывает мне через окно машины револьвер, чтобы я защищалась от его же приставаний, но ведь он понимал, что иначе я его не впущу, а ему нужно было, чтобы я его впустила. Он не знал, что делать… Я говорю правду!

      –