Тень Кондора. Джеймс Грейди

в это время подберемся к королю. Нам даже удастся подложить небольшую свинью друзьям из ГРУ – никогда не вредно поставить солдафонов на место.

      – А как же аппарат? Я хочу сказать, ничего, если его заполучат американцы?

      – Ах да, портативный перехватчик электронных команд… Славная придумка умельцев из МГУ, скушавшая изрядный кусок наших сил и бюджета, но абсолютно бесполезная почти все время, за исключением самого момента запуска ракеты. В результате которого этот перехватчик, само собой, уничтожается. Впрочем, на вид он вполне работоспособен и вполне может убедить наших американских друзей в том, что вся возня с его испытаниями стоила свеч. Поэтому, если им удастся захватить перехватчик невредимым – ну, или восстановить из обломков, если Нурич его все-таки уничтожит, – это даже к лучшему. Они, скорее всего, потратят уйму времени и денег на разработку собственного аналога, а мы, если повезет, захватим нескольких агентов, которых они пришлют сюда, чтобы его испытать. Впрочем, я сомневаюсь, что у них будет возможность его испытать. Нурич неплох. Даже с учетом того, что мы его подставили, им придется изрядно попотеть, чтобы взять его. Тем более живым. К чему мы, собственно, и стремимся. Да нет, план замечательный. Просто отменный. Мы с Круминым вполне им довольны, и, уверен, вы тоже.

      – Ну конечно, – согласился Серов. – Конечно.

      Малькольм неподвижно лежал на кровати, прислушиваясь к собственному дыханию. Кондиционер он выключил. В номере мотеля стояла полная тишина, если не считать звуков этого самого дыхания и еще тех, что просачивались через окно с улицы. Он сомневался в том, что в соседних номерах кто-то живет, и это предположение должно было успокаивать его или, напротив, тревожить, но со своим отношением к этому он пока не определился. Малькольм поправил подушки, чтобы голова оказалась повыше и можно было видеть все тело. Он лежал в одних трусах. Его руки потемнели от загара, наскоро полученного под ультрафиолетовой лампой (не может полевой сотрудник ходить бледным, как кабинетная крыса), зато по сравнению с ними тело казалось особенно белым. Живот не производил впечатления ни накачанного, ни особенно уж хилого, но и жирок, нажитый в Цинциннати, за пару последних дней исчез без следа. Малькольм решил, что бедра и ноги тоже немного постройнели. Потом опустил взгляд ниже и приветственно помахал себе пальцами ног. Наконец взгляд его переместился к собственному отражению в зеркале. Господи Иисусе, Малькольм, подумал он, что ты здесь делаешь?

      В этом месте, решил он, мне полагалось бы задумчиво курить, размышляя над сложившейся ситуацией. Вот только я не курю, да и не очень представляю, в какой ситуации оказался, чтобы над ней размышлять. Я, должно быть, сбрендил. Следующие десять минут он не думал ни о чем, сосредоточившись на дыхании, меняя его частоту. Говорят, помогает упорядочить жизнь. Помогает, да, подумал он, но очень уж слабо.

      Днем раньше Малькольм сошел с самолета в восьмидесяти пяти милях к югу от Шелби – городка, где ему надлежало обосноваться на время операции. Аэропорт находился