Однажды в Одессе-2. Ирина Туманова

ближе. И Света волнуется все сильнее, оттого, что это, безусловно, и противоестественно и против принципов, и не может быть по определению, но он сейчас ее догонит… Зачем? Чтобы нарушить все ее принципы? А потом? «Уж лучше бы я дала ему украсть свой кошелек, чем он сейчас, похоже, украдет мой покой и мои принципы», – запоздало пожалела Светлана о том, что не откупилась сразу деньгами. И почему-то не испытывала она отвращения, что понравилась вору, который несколько минут назад хотел лишить ее зарплаты, которая задаром не дается. А он, такой сякой, низкий и ничтожный, намеревался потратить ее, с трудом заработанные деньги, на себя белоручку. Или, что еще обидней – на свою фартовую подругу. Ведь это подло и очень некрасиво.

      Однако же она почти забыла этот досадный эпизод с чужой рукой в ее кармане. Все как будто только начиналось с этого момента: темная ночь – неправильная, провоцирующая. В ночи – такси, и этот красный огонек, который не пропадает из вида, который притягивает ее оголодавший взгляд.

      Светлана была молода, она хотела нежности и любви, она хотела мужского тепла. Ее тело хотело того же. Ее сердце чувствовало, что красный огонек в ночи может разгореться до яркого пламени, который сможет согреть и душу и тело. А может и спалить… Сердце чувствовало и предостерегало, пугая предшествующим опытом влюбленного человечества.

      И такси догнало вяло убегающий трамвай.

      Он вошел в вагон, как будто в первый раз, как будто не было его руки в ее кармане. Теперь в его руке был букет из миллиона маленьких голубеньких лепестков. И в сыром воздухе осени волшебно запахло летом.

      «Так это же незабудки!» – удивилась Светлана.

      Его первый вопрос был из прошлого:

      – Ну что, проверила карманы? Всё на месте?

      Светлана стыдливо отвечает, улыбаясь незабудкам:

      – Всё.

      Хотя карманы проверять не собиралась. Она все время думала о нём. Она уже почти забыла, что он вор. Так просто – захотела и забыла.

      Он протягивает ей букет из нежных голубых лепестков.

      – Не забудь…

      И становится рядом. И дальше они едут молча. Но молчание уже не напряженное, в нем нет вражды, оно не требует разрядить себя каким-нибудь словом. А маленькие цветы незабудки обещают, что этот вечер не забудется. И тонкий нехитрый аромат лесных цветов проникает в легкие, и легкие расправляются, и грудь поднимается, и дышится уже как-то иначе, легко и радостно, как в зеленом лесу. И чудится Светлане темный лес, спящий и немного страшный. А по тому лесу идут они, взявшись за руки. И не страшно Светлане рядом с этим непонятным мужчиной, от которого одновременно исходят волны опасности и волны спокойствия. То одна волна вырастет до размеров цунами, то другая перерастет её. Так и чередуются волны, не давая Светлане разобраться в том сложном чувстве, которое пробуждает в ней полуночный вор-карманник.

      И молчание затягивается, и затягивает сильней в тот темный незнакомый лес, где хорошо и страшно, где темно и чуть тревожно, где маленькие