Лебединая Дорога (сборник). Мария Семёнова

нашлись.

      – Пусть их перевяжут, – сказал Хельги. – И всех этих, которые ещё могут жить. Потом решим, что с ними делать. А теперь надо посмотреть, что нам досталось!

      Монахов подняли из трюма, подгоняя пинками. Викинги заглянули в опустевший трюм: там почти ничего не было, кроме скудных пожитков братии да кучи какого-то тряпья.

      – Небогата наша добыча, – разочарованно протянул Бьёрн. – Вот разве что продать их всех вместе с кораблём?

      Хельги с любопытством разглядывал главного монаха – высокого, худого, того самого, что насоветовал воинам сражаться. Он один не был отмечен страхом – тёмные глаза яростно горели из-под низких бровей.

      – Кровожадный языческий пёс! – немилосердно коверкая северную речь, обратился он к Хельги. – За то, что ты сделал, ты пойдёшь в огонь! В огонь!

      – Это ты верно подметил, – сказал ему Хельги. – Когда я погибну, меня понесут на костёр. А все эти люди были бы живы, если бы ты не послал их на смерть, потому что они не могли нас победить. Кто ты и куда ехал?

      Хельги был страшен в заляпанной кровью броне, в шлеме с коваными полукружьями для глаз и нащёчниками, застёгнутыми под подбородком… Но монах его не боялся.

      – Я Ульфберт из Бремена, и я нёс в эти земли божественное слово. Ты глух к нему, язычник, ты не ведаешь, что творишь. Ты не желаешь раскаяться, и тебя ждёт ад!

      Сын Ворона передёрнул плечами. Раскаиваться ему было не в чем.

      – Ну вот что, – сказал он святому отцу. – Мало верится мне, чтобы вы путешествовали с одним мешком сушёной рыбы. И я не видел, чтобы вы кидали что-нибудь за борт! Не хочется мне что-то ломать ни тебя, ни корабль. Где ваше добро?

      Ульфберт посмотрел на него так, как сам Хельги мог бы посмотреть и на Рунольва.

      – Всё наше находится у тебя в руках!

      Хельги снял с головы шлем и задумался о том, что следовало предпринять сначала: обшарить судно как следует или приставить монаху к горлу секиру. Нет, не этому, этот не заговорит. Какому-нибудь другому…

      Однако тут из трюма донёсся хриплый, простуженный голос.

      – Не верь ему, хёвдинг… он обманывает тебя.

      Все обернулись на голос: в трюме стоял босой человек в лохмотьях, с толстой цепью на обеих ногах. Его правая рука была изувечена и, похоже, разгибалась с трудом.

      – Не верь, – повторил он, увидев, что его заметили. Он не мог выбраться сам, и Хельги велел двоим воинам вытащить калеку из трюма. Громыхнув цепью, тот встал на мокрые доски. Он сказал Ульфберту:

      – У тебя, надевшего женскую одежду, и язык стал как у женщины, изменяющей мужу. Вели раздеть их, хёвдинг, и ты найдёшь, что искал.

      Ульфберт оскалил зубы, стремительно шагнул к нему, сжимая костлявые кулаки. Хельги толкнул его в грудь, отбросил на место. Он сказал:

      – Совет неплохой. Надо попробовать…

      Викинги, посмеиваясь, подступили к монахам. Живо полетела на палубу бесформенная мешковина: иные разделись сами, с другими справились силой. И у многих увидели раздутые нательные пояса, которые так удобно прятать под одеждой…

      Человек