Тайная доктрина. Космогенезис. Антропогенезис. Елена Блаватская

как обители и месту явного созидательного вмешательства Божества.

      Таково правильное толкование основных идей древности, чисто пантеистических, безличных и благоговейных представлений архаических философов до-исторических времен. Это, однако, не так, когда дело касается греховного человечества и грубых представлений, присущих личности. Потому ни один пантеистический философ не преминет найти замечания, следующие за вышеприведенными и выражающие антропоморфизм иудейской символики, иначе как опасными для святости истинной религии и подходящими лишь к нашему материалистическому веку, прямому следствию и результату этого антропоморфического характера. Ибо это есть основная нота ко всему духу и сути Ветхого Завета, как утверждает рукопись, трактуя о символизме иносказательного языка Библии.

      Потому область утробы должна быть рассматриваема, как самое Святое Место, Sanctum Sanctorum, и как истинный храм Бога Живого.[614] Мужчина всегда считал обладание женщиной существенною частью самого себя, дабы из двух стал один, и он это ревниво охранял, как сокровенное. Даже часть обыкновенного дома, где пребывала жена, называлась penetralia, тайное или священное, и отсюда метафора Святая Святых священных строений, основанных на представлении о святости органов зачатия. Доведенная до крайности в описании[615] метафорой, эта часть дома описывается в священных книгах, как находящаяся «между бедрами (столбами) дома», и иногда мысль эта была выявлена в построении широкой двери храмов, помещенной внутри, между двумя боковыми столбами.

      Никогда подобная мысль, «доведенная до крайности», не существовала среди древних первобытных арийцев. Это доказано тем фактом, что в период Вед их женщины не помещались отдельно от мужчин в penetralia’x или «Зенанах». Заключение это началось, когда магометане – ближайшие после христианской церковности наследники еврейского символизма, – завоевали страну и постепенно навязали свои обычаи индусам. До и после Вед, женщина была так же свободна, как и мужчина; и никогда никакая нечистая, земная мысль не примешивалась к религиозной символике ранних арийцев. Мысль эта и применение ее чисто семитического происхождения. Это подтверждается автором указанного высокоученого каббалистического откровения, когда он заканчивает вышеприведенное место, добавляя:

      Если к этим органам, как символам творческих, космических сил, может быть приложима идея происхождения измерений, так же, как и периодов времени, тогда, воистину, в построении Храмов, как Обителей Божества или Иеговы, та часть, которая именуется Святая Святых или Наисвятейшее Место, должна заимствовать свое наименование от признанной святости органов зачатия, рассматриваемых, как символы мер и творческой причины. У древних мудрецов не существовало ни имени, ни идеи, ни символа Первопричины.

      Конечно, нет. Лучше никогда не думать о ней и оставить ее навсегда безымянной, как поступали ранние пантеисты, нежели унизить святость

614

Конечно, слова Посвященного в древние Мистерии христианства: «Разве вы не знаете, что вы Храм Бога?» (1, Коринф. III, 16), не могли быть применены в этом смысле к людям: хотя смысл их был, несомненно, утвержден, как таковой, в умах еврейских компиляторов Ветхого Завета. И здесь та пропасть, которая лежит между символизмом Нового Завета и Еврейским Каноном. Эта пропасть осталась бы и постоянно расширялась бы, если бы христианство и особенно ярко римская церковь не перекинуло бы через нее мост. Современное Папство в настоящее время совершенно заполнило ее своими догмами о двух непорочных зачатиях и антропоморфическим и, в то же время, кумироподобным характером, приданным им Матери своего Бога.

615

Это было проведено так лишь в еврейской Библии и в ее рабском подражателе – христианском богословии.