Алена. Леонида Подвойская

но в то же время крепенькая, видно, приученная к физическому труду. Большие темно-голубые глаза. Пухлая великоватая для узенького личика верхняя губа создавала впечатление, что девушка улыбается. Что тут же вызывало ответную улыбку. Еще природа наградила девочку удивительно пышными русыми волосами. «Красавицей вырастет. Уже сейчас симпатичная, а через годика два, когда расцветет…»

      – Скажите, а вот операции делать… вам не страшно? – с искренней непосредственностью прервала его размышления больная.

      – Операции? Нет… А почему мне должно быть страшно?

      – Ну, вдруг что не так пойдет? Вдруг не получится?

      – Ах в этом плане? Знаешь… Алёна, вначале было страшно. Очень. Теперь руки не дрожат, а все равно перед каждой операцией волнуюсь. Умничка, правильно угадала.

      – Не угадывала. Просто увидела на обходе.

      – Что-что ты увидела? – даже подался через стол молодой хирург.

      – Человек вы очень хороший. Вокруг вас, как это правильно, аура аж светится. Я таких мало видела…

      – Спасибо за комплимент, – засмущался врач, – но у нас здесь вот так… подхваливать нельзя. И все равно постарайся меньше суетиться и больше отдыхать. Узнает наше руководство… Я еще с Верой Ивановной переговорю.

      – А скажите, у этой нашей… ну, из палаты Даниловны. У которой дочку… Она, что, и вправду из-за болезни не сможет никого народить?

      – Родить, Алёнушка, родить, – поправил Андрей. – Видимо, да. Мы здесь как будто берем анализы, проводим какое-то лечение, потом в область отправляем, а затем – в республику. Может, пока выявим окончательный диагноз, другая рана зарубцуется. Но это между нами, да?

      – Да. А можно мне к вам на операцию?

      – Не боишься? У нас многие ребята в обморок падали. А ты, вот, – он показал на записи в истории болезни, – получается и без этого можешь сознание потерять.

      – Да не боюсь я!

      – Ну, посмотрим, как себя будешь вести!

      – Ух как буду!

      – Да шучу я, девочка, шучу. Конечно, нельзя. Как ты должна понимать, не детское это дело.

      В коридоре ее ждала Даниловна, которая уже могла передвигаться хоть и медленно, но без помощников.

      – Что хотел Андрей? – поинтересовалась старуха.

      Она внимательно выслушала краткое изложение беседы.

      – Я ему покажу «не детское дело»! – пообещала девушка.

      – Ну, не хорохорься. А про нашу палату ничего не спрашивал?

      – Нет… Совсем нет, – вспоминала Алёна.

      – Ну и хорошо. Давай вот что. Пропустим наших лекарей, а потом ты выведешь меня во двор. Лучше, пока еще, вывезешь, а там уже и погуляем.

      В лаборатории девушку встретили неприветливо, хотя она и не была виновата в случившемся. Впервые за длительный период существования этого подразделения районной больницы пропали анализы крови. Не исписанный листок, а сама кровь. И даже не пробирки с кровью, нет. Они стояли в контейнере, как положено, подписанные. Но без крови. Что бы это значило и в чем тут суть чьего-то злодейского умысла, понять не могли. Ну не выпивали девчата так много, чтобы забыть взять