Чистилище для грешников. Влад Менбек

с плюсом. Приподнял голову над подушкой и в полумраке комнаты разглядел троих в черных масках. Его тут же попытались вырубить, профессионально ударив слева и справа в челюсть. Петр понял: бьющий был боксером: заметил характерные боковые удары с приподнятыми во время хука локтями.

      В голове немного загудело и пришлось прикинуться, что вырубился. Его тут же приковали двумя наручниками к кроватной раме.

      Налетчики обыскивали квартиру быстро и умело. Их движения были деловиты. Чувствовался неплохой навык. В темпе они вытряхнули из комода шесть досок с монетами. Немного помешкав, нашли тайник в ванной. Забрали там три доски. И очевидно решили, что больше ничего нет. Но вот один из громил стал рыться в документах и нашел трудовую книжку. Ведь говорил ему Павел Васильевич: не храни улики, выброси! Сожги! Нет. Не послушался. Вот и лопухнулся.

      Если книжка попадет в руки знающего, то он сразу определит: Петр – спец. Живой спец. Вернее: почему-то оставшийся в живых, после массовой зачистки. А это плохо. И не для него. Для него – чем хуже, тем лучше. Жить-то надоело. А вот для организации – плохо.

      Уже пять лет как он на пенсии. Однако верил, что его работа незакончена. Лишь после своей смерти станет свободным. С детства ему внушали, что для советского человека превыше всего обязанность и долг перед РОДИНОЙ. И это у него в крови. И никуда не деться от самого себя.

      После увольнения его хотели завербовать осведомителем. Сулили блага. Отбрыкивался. Грозили, настаивали. В управлении думали, что он был простым оперативником. Никто даже не подозревал, кем он работал на самом деле.

      В трудовой книжке слишком исполнительный кадровик проставил перед словом оперативник литеру «М». Петр поздно заметил эту оплошку. Такой буквой помечался ликвидатор. А в специальном личном деле, которое сдавалось, после «зачистки» в вечный архив, ставили крест, подтверждающий уничтожение носителя литеры. И кроме высшего руководства никто не имел возможности листать эти дела. Петр не обратил внимания на ухмылку пожилого майора в отделе кадров. А зря. И это он понял только сейчас.

      Каким-то образом, может быть из-за свистопляски в верхах МВД и КГБ во время перестройки, его специальное досье бросили в одну кучу с обычными делами работников МВД. Наверное поэтому и не зачистили, прохлопали или решили, что уже все сделано. Ну а рядовые оперработники и не подозревали, что в недрах МВД и КГБ существовала такая служба. Докладывать же о себе пенсионеры с литерой не собирались – это и коню понятно. И, кто успел, вывернулся: ускользнул на пенсию или за границу.

      Когда его вызвали первый раз, он удивился и немного испугался. Но поразмышляв, пошел. Решил, что – чему быть, того не миновать. При вызовах в отдел для склонения его к негласной работе, Петр откручивался как мог. Но про его основную работу те, кто вызывал, даже не подозревали. А Петр все ждал и ждал, когда ему «неожиданно» скажут: «Что ж это ты, мил голубок – живой и на свободе?» Ждал, когда начнут грозить расправой, если откажется сотрудничать. Но никто ничего такого не говорил. Когда вербовали,