Ангел нового поколения. Татьяна Полякова

говорят.

      – Да я что, я просто к разговору.

      Пользуясь тем, что на меня мало кто обращает внимание, я встала из-за стола и вышла на улицу. Накрапывал дождь, я стояла под козырьком и ежилась от холода, но возвращаться в зал не спешила. Появилась Ирина Петровна с пачкой сигарет в руке.

      – Курите? – спросила она меня.

      – Нет.

      – А я вот никак с дурной привычкой не расстанусь.

      Она закурила, поглядывая на меня с интересом, как будто что-то собиралась сказать и не решалась. Скорее всего, ее мучило обычное любопытство.

      – Как же это она упала-то? – наконец спросила она, а я пожалела, что не ушла чуть раньше.

      – Никто не видел, – пожала я плечами.

      – Ага…. поскользнулась, говорят? Чудеса.

      – Там перила низкие.

      – Ага… может, и поскользнулась, а может, совесть замучила.

      – Совесть? – нахмурилась я, но уходить уже не спешила.

      – Конечно. Вы, поди, не знаете, что она родную мать голодом уморила.

      – Разве такое возможно? – не поверила я.

      – По-вашему, я выдумываю? Ничего подобного. Людкина мать парализованная была. И так здоровья кот наплакал, а тут еще обезножела. Сказали, месяца два от силы протянет, а она год пролежала. Конечно, Людке забота. Прибеги, покорми, убери за матерью. А она жениха нашла. Тот, конечно, нос воротит. Запах, видишь ли… Ну, мать в тягость, конечно, Людке стала. Не знаю, сама додумалась или ухажер подсказал, в общем, они ее кормить перестали. Воды дадут, и слава богу.

      – Но… если вы знали об этом… это ведь убийство, разве нет?

      – Конечно, убийство. Только попробуй докажи, если Таисия Ивановна дочку выгораживает. Зайду к ней вечером, принесу пирог там или еще какого угощения, она ест да все на дверь косится. Я ей и говорю: «Что-то ты похудела. Может, тебе питание усиленное надо?» А она: «У меня все есть, и мясо, и творог, Людочка, доченька, обо всем заботится». Потом я не выдержала и с Людмилой поговорила, но только хуже сделала, она меня больше в квартиру не пускала. Вы, говорит, о нас сплетни распускаете, так и нечего ходить. Я, конечно, врачу сказала, что к Таисии Ивановне ходила, врач ее выспрашивала, но та знай свое: доченька заботится. А сама тает на глазах. Забрали ее в больницу, но уж она и там есть не могла, кормили через трубку. И умерла в три дня. А Людка придумала, что у матери депрессия, жить она, видишь ли, не хотела и сама себя уморила. Вот так. Но на пользу ей это злодейство не пошло, сначала дружок ее сбежал, а теперь вот…

      – В милиции считают, что это несчастный случай, – заметила я.

      – Много они понимают… – Женщина резко развернулась и скрылась за дверью.

      Я, немного выждав, последовала за ней. За столом ощущалась неловкость, всем хотелось уйти, и никто не решался сделать это первым. Беспомощно оглядывались, тянули время.