Кто хочет стать президентом?. Михаил Попов

бы его спасти?

      Фрэнк задумался, у него не было готового ответа на этот вопрос.

      – Можно сказать и так.

      Джоан попыталась высвободиться из объятий отцовского друга.

      – Зачем они роются? Я сама все покажу.

      – Нет, нет, сиди, прошу тебя. Они сами разберутся.

      – Но я лучше знаю свой дом, я покажу все места, где папа мог что-нибудь оставить по работе.

      Джоан еще раз дернулась, но поняла, что объятия отцовского друга не разожмутся. Поведение мятых костюмов ей все больше не нравилось.

      – Послушай, ты ведь звонила сегодня в лабораторию?

      – Да.

      – Умница, потому что не отпираешься.

      – А чего мне отпираться?

      – Что ты хотела сообщить ему?

      – Папе?

      – Папе, папе.

      – Ну-у, как вам сказать, ну…

      – Так прямо и говори. – Голос у дяди Фрэнка стал неуловимо неприятным. – Не плачь, не плачь, не надо пока плакать. Мы не доделали важное дело. О чем вы с ним беседовали?

      Джоан не плакала, ей хотелось послать всех, и дядю Фрэнка в том числе, подальше, но она до сих пор никак не могла принять всерьез мысль о смерти отца. Сейчас подъедет его машина, сейчас он войдет. А все происходящее – дурной театр.

      – Мы с ним не доспорили.

      – О чем?

      – Как о чем? Обо всем. О мире, об Африке, что нельзя так.

      – Как?

      – Я сказала, что Америка… да не все ли теперь равно, раз его нет…

      И Джоан наконец разрыдалась. Она плакала не только по отцу, но еще и потому, что была не уверена, стоит ли сейчас отдать дяде Фрэнку конверт. Может быть, потом, когда она сама во всем разберется. Но только не сейчас!

      Глава пятая

      Выбор цели

      Территория США

      Определить место действия точнее не представляется возможным

      Разъехались в разные стороны стальные створки ворот, на каждой из которых красовалось по пышному парику из колючей проволоки. Офицеры в касках долго рассматривали документы, пинали колеса, подносили к корпусу легковушки штуки на длинных штативах, похожие на студийные микрофоны.

      Через двести ярдов – еще один пост. Тут главными были собаки. Им позволялось все. Они требовали вскрыть багажник, предъявить бумажник, снять пиджак – старина Фрэнк покорно, автоматически повиновался.

      Затем машину пришлось оставить (тогда зачем было ее так тщательно обыскивать) и пройти шагов сто по бетонному полю, далее столько же по коридорам, где в стенах вспыхивали зеленые лампочки и что-то жужжало. Две индифферентные женщины в страшно накрахмаленных белых блузках и черных галстуках снова заставили Фрэнка раздеваться, велели даже снять ботинки. Убедившись в том, в чем им надлежало убедиться, они вызвали бронированный лифт, и старина Фрэнк отправился куда-то, как всегда во время таких визитов, не зная, вверх движется или вниз.

      Мистер Шеддер принял его в небольшом кабинете. Он сидел, откинувшись в кресле, перед ним сиял полировкой коричневый стол, на котором лежал остро очиненный карандаш. Картина должна была свидетельствовать о стиле работы Шеддера: все